— Ты сама хоть себе веришь?
— В прошлый раз я порезалась! Специально! О стрелку-указатель перед этим долбанным мотелем! Шрам показать, брехло несчастное?! — трясу головой, прогоняя мешающие злиться мысли. — Это не сон!
— Сон. — стоит на своём бесячий мужик.
— Ах так?! Ах сон… — прищуриваюсь и, недолго думая, падаю на мужика, метя в его губы.
Что делают нормальные люди, чтобы прервать тревожное сновидение? Концентрируются, пытаются себя ущипнуть, ударить, подают сигналы мозгу, чтобы тело начало слушаться… Ну-у, то нормальные люди. Люди, знающие, что они спят! Ко мне это всё не имеет никакого отношения. Я-то знаю, что не сплю! Это этот кретин доказывает мне обратное!
Утыкаюсь губами в приоткрытый рот и скалю зубы! Всё! Поцелуй кончился! Время кусаться!
— Ррр… — рычу, сжав челюсти на его губе до тошнотворного хруста.
Холод заставляет дёрнуться и гулко сглотнуть. Открываю глаза, вижу перекошенное страхом лицо Наташи и панически выдыхаю:
— Какого хрена, Наташ?!
Кожу неприятно стягивает. Вода скатывается в мелкие капли, что оседает на моих бровях и норовит сорваться в широко распахнутые глаза. Лежу, понимаешь ли, никого не трогаю, а тут…
— Ты больная, что ли?! — срывается на визг подруга. — Я прихожу, ты лежишь, не шевелишься, не дышишь, не реагируешь…
Любопытненько. Чего это я лежу, на самом-то деле? В окошко же вроде смотрела, о маме с папой вспоминала…
Хлебать мой суп!!! Мужик, актёр, отель, Ари, поцелуй…
— М-мам-ма... — шумно сглатываю и, кряхтя и чертыхаясь, дёргаюсь на месте в попытке быстро встать. Ну или хотя бы сесть. — Натах, Натах… — визжу, как резанная, ухватившись за картошку на полу. Взгляд скользит к пакетам, брошенным у порога. Из одного из них успела проложиться дорожка из картофеля.
«И чего она в сетке картоху не купила? На рынок, что ли, заезжала?» — думаю, а сама леденею от течения собственных мыслей.
— Опять! Ты смотри, а! Я опять начинаю всё забывать. Ручка нужна. Бумажка… — сажусь наконец-то, поправляю фиксатор и тут же бью себя ладонью по лбу.
Откуда у меня ручка? Откуда бумага?!
— Телефон, Натах, дай свой телефон. Быстрее! — кричу, а Борисова пятится. — Да нормальная я! Нормальная. Дай телефон, а потом уже диагнозы мне расставляй.
Мотель. Перекрестье. Ари. Души. Грани. Актёр, который не актёр. Бог смерти? Допустим. Скандал. Мой уход. Стрела. Кровь. Возвращение. Опять мотель. Мужик этот бесячий. Демоном обзываю. Хочу докопаться до правды…
Что ещё? Что ещё?!
Холод сдавливает виски ледяными тисками. Я напрягаю память изо всех сил. Того и гляди сейчас из ушей дым повалит от моих потуг.
Поцелуй! Точно! Я его поцеловала, а потом укусила. Поцеловала и укусила. Сильно укусила. До крови. А он чего?
— Не помню! Ни хрена не помню. — рычу и ползу к Натахе. — Не прохлаждаться, я сказала!
Получаю заветный телефон. Дрожащими пальцами держу его в руках, тыкаю на иконку первого попавшегося мессенджера и быстро листаю вниз Наташкины переписки, пока не нахожу свою аватарку.
— Мотель. Перекрестье. Ари. Души. Грани. Актёр, который не актёр. Бог смерти? Допустим. Скандал. Мой уход. Стрела. Кровь. Возвращение. Опять мотель… — записываю голосовое под ошарашенный взгляд Борисовой и упрямо поджимаю губы. — Чёрт… Стрела. Кровь на ладони… Что дальше-то?
Дышать становится нечем. Я осознаю, что в голове вакуум. Лишь на периферии сознания мелькает мысль, что я смогла выявить принцип этой странной амнезии. Словно написанную красками картину кто-то привычно и небрежно стирает, оставляя размытые образы, убирая самое главное — последние штрихи.
