«Перекрестье» Первый сезон - страница 14

— Конечно. Я уже две классификации насчитала. Призрак-преследователь. Я вам рассказывала, тот мужик из больницы, который загадочным образом оказался перед моим окном. Призрак-домушник. А вот с этими проблемы… трындец какие проблемы. — ухмыляюсь и слежу за серыми, проницательными глазами психолога.

Может, мне к психиатру нужно было, а?

— И почему домушник? — кажется, дядя-мозгоправ всерьёз интересуется.

— Да у меня бывший следак и я сама, считайте, при погонах. Это жаргон. Вот ворьё, которое по домам шастает — домушники.

— Стало быть, призраки у вас что-то украли?

— Дядь, ты больной? — хлопаю ресницами в воцарившейся тишине и, не дождавшись ответа, закатываю глаза: — Как они украдут? Они же призраки. Домушники, потому что лезут со всех щелей в мой дом и жить мне не дают!

— Очень интересно.

Как-то меня этот Несторов начинает пугать. Нездоровая какая-то у него реакция на мой рассказ.

Ха! Сказала чокнутая про другого чокнутого!

— Это стрёмно. — осуждающе смотрю на мужчину, сидящего напротив меня в кресле-качалке. — Не всегда. Иногда они куда-то уходят.

— Уходят?

— Ну-у, исчезают. Слушайте, я что, по-вашему, за ними слежу?

— Да-да, простите. Продолжайте.

Правду говорят, рыбак рыбака видит издалека. Ну точно это тот случай, когда мозгоправу нужен мозгоправ. Вон как у него глаза загорелись.

Так, на чём я там остановилась? Надо бы поскорее всё выложить и рецептик на хорошее снотворное, успокоительное или ещё чего забористое истребовать.

— В общем, исчезают они.

— Я правильно вас понимаю, наступают моменты, которые можно назвать ремиссией и откату к привычному состоянию…

— Чего? Забудьте о ремиссии. — нагло перебиваю психолога и скалюсь.

Я, может, и чокнутая, но точно не дура. Да у меня графики, да у меня дневник, да я о каждом долбанном призраке могу уже целую схему нарисовать! Системы, правда, нет, но что есть, то есть.

— Но вы же… вы же сами только что сказали… — вот теперь мне его реакция нравится. Мозгоправ перестаёт интересоваться, судя по всему, чем-то новеньким и наконец-то признаёт во мне пациента не своего профиля.

Говорю же, надо было в психиатрическое отделение… Эх. Наташка, будь она неладна, насоветовала мне! У-у-у, зараза!

— Одна не уходит. Постоянно торчит у меня в доме. Рядом со мной. Она даже сейчас вон в том углу стоит. — указываю пальцем на окровавленную девушку в углу, глядящую на меня тёмными правилами пустых глазниц, и нагло машу ей рукой.

Бесят! Они меня уже бесят! Трое суток побилась в припадках и агонии, поняла, что успокоительное и снотворное не помогает, и стала их матом крыть, да выгонять. Помогало мало, но безнаказанность сделала своё дело, и я быстро втянулась. Шутки и стёб над призраками помогают мне их не бояться. Во всяком случае, не бояться тех, кого я уже знаю.

Несторов понятливо кивает.

Аха! Посмотрела бы я на тебя, мозгоправ хренов, если бы ты её только увидел. Да я в морге таких ужасов не видела, а я, между прочим, всякого насмотрелась. Я же практику у участкового нашего проходила. Всякое на нашем участке бывало.

— Это кто-то из ваших близких?

— Да если бы. — морщусь и объясняю. — Вообще, знаете, мутная история, на самом деле. Привёз мне курьер телефон. Я в аварию, кстати, попала. Телефон тогда не нашли, подозреваю, кто-то из зевак или свидетелей и увёл его, но не суть. Суть в том, что мне нужен был по выходу из больницы нормальный телефон. Я вон, видите, с какой ерундой на ноге хожу? Завтра уже, кстати, снимут… — говорю, а сама краем глаза замечаю, как у психолога стремительно меняется мимика и выражение глаз. И я его не обвиняю, чёрт возьми! Моя жизнь последний месяц — вообще не то, во что можно за час вникнуть. — Ну и привёз мне курьер телефон. А у него на капоте, рабочей машины, между прочим, эта приставучая девка и сидела. Всё! Курьер уехал, обозвав меня… кхм… ну, полагаю, вы догадываетесь, а она осталась. Носится теперь за мной. Ей ни двери, ни окна не нужны. Как пук из-под одеяла, просачивается через всё — окна, стены, перегородки, двери. Ну вы поняли?