Мир хищно оскалился, медленно обернувшись к замершему за его спиной собеседнику:
— Я прекрасно помню, что ты жаждешь отмщения и мне прекрасно известны условия нашего договора. Это твоя ошибка. Ты позволил ей войти. Тебе и нести наказание.
— Я вам в который раз уже повторяю: она вошла сама! Да я пригласил её в вестибюль, но на территорию мотеля она попала сама!
Миру сделалось скучно. Ничего нового Аристарх ему не сказал.
— Такие случаи ведь случались раньше. — напомнил не желающий умирать во второй раз молодой человек. — Бывает ведь, что на границе жизни и смерти люди видят наш мотель.
— Наш?
— Ваш. Разумеется, ваш. Простите.
Бог разочарованно поморщился и вновь повернулся к ночному городу, раскинувшемуся внизу его мотеля.
«Перекрестье»... Для кого-то последнее пристанище, спасение и возможность ещё раз увидеть любимых, а для него… тюрьма. Из года в год всё одно и то же. От депрессии и уныния спасали только жнецы. Бог уже сам не помнил, когда последний раз кому-то искренне сочувствовал или хотел помочь. Казалось, всё, доступное обычному человеку, погребено под толщей мироздания внутри него. Хоть какой-то интерес пробуждали в нём полукровки — полулюди-полудемоны. Жнецы охотились за злыми духами и были его единственной связью с двумя мирами. Помимо информации, связи с внешними мирами, его забавляло противостояние душ и охотников за ними. Ни один работник его мотеля не мог выносить компанию жнеца и десяти минут. Порою за этими перепалками и скандалами было очень даже любопытно наблюдать.
— Жнецы сегодня уйдут одни. — нехотя, Миру пришлось признать, что на нём лежит не меньшая ответственность. — Ты дождёшься свою Машу, Ари. Это первый и последний раз, когда я проявляю к тебе милосердие. А теперь, пожалуйста, займись каким-нибудь делом и оставь меня одного.
Дожил… А ещё бог называется. Не почувствовал живую душу в гостье. Мир мог бы сотню раз повторить себе, что вся вина лежит на его работнике, уверившем его в мятежности новоприбывшей души, но проблема крылась совершенно в другом. Сколько уже лет его не интересуют постояльцы мотеля? Десять? Пятьдесят? Одинаковые истории, одинаковые судьбы, одинаковые желания, один и тот же протокол отправления их за грань. Всё однообразно, серо и уныло. Это не то, что божественным существованием не назовёшь, это даже человеческой жизнью не пахнет. Он ведь даже не взглянул на неё толком перед тем, как коснуться. Даже не подумал, о том, что что-то может пойти не так. Зачем? Изо дня в день всё повторялось как по нотам. Исключения? Разумеется, были. Но настолько незначительные, что, уже ничего и не вспомнишь.
— Чем же я тебя одарил, пришибленная? — лёгкая полуулыбка мелькнула на губах бога.
«Одиночество — это ощущение отсутствия других людей или социальных контактов. Оно может возникать из-за большого количества причин, включая отсутствие друзей или близких, изоляцию и нереализованные потребности в дружбе. Одиночество часто воспринимается как отрицательное и может угнетать человека, поскольку оно может привести к низкому самооценочному поведению, депрессии и другим психологическим проблемам.» — смахиваю в сторону ответ какого-то умника на форме и возвращаю планшет своей соседке по палате.
Двадцать пять лет, а ума нет.
Зачем, спрашивается, с одиночеством бороться? Оно ведь даже есть не просит.
— Инка! — в палату влетает моя единственная подруга, волоча за собой самый настоящий баул. — Я не поняла, если тебя сегодня выписывают, на кой чёрт тебе сдалось столько вещей?! Я выглядела последней идиоткой, когда всё это собирала перед Костяном!
