Лия отчаянно вырывалась, но рыцарь, смеясь, легко поднял ее и перекинул через седло своего коня, как тушку животного. Ее крики, полные ужаса и бессилия, резали воздух.
«Отлично!» – весело сказал Артур. «Хоть какое-то развлечение. Поехали!» Он круто развернул коня и, не глядя больше на поле, галопом помчался к усадьбе. Рыцари последовали за ним. Вихрь пыли накрыл крестьян.
Борис вытер пот со лба и обернулся к полю. Его лицо снова стало злобным.
«Чего раззевались, сволочи? Работать! Быстро! И чтоб никаких разговоров! Кто слово пикнет – в карцер!»
Крестьяне молча вернулись к грядкам. Лии не было. Ее пустое место зияло, как свежая рана. Никто не проронил ни слова. Ни слезы. Только согнутые спины и руки, снова тянущиеся к сорнякам. Система работала. Жернова перемалывали еще одну жизнь. Бесшумно. Эффективно.
Алексей стоял, как вкопанный, глядя в ту сторону, где исчезли всадники. Его тело дрожало. Не от страха. От ярости. Чистой, неразбавленной, безумной ярости. Она пылала в груди, сжигая боль от ран, голод, унижение. Он смотрел на спину Марка, согнувшуюся над грядкой. На Бориса, самодовольно рассевшегося на своей кляче. На замок барона, темнеющий вдалеке на холме – символ власти и безнаказанности.
Правила. Правила, по которым Лия – игрушка. По которой он – грязь. По которым его брат мертв. По которым старик избит. По которым все молчат.
Он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Кровь выступила и смешалась с грязью. Тот самый мизерный дар, искра тепла в ладонях, попытался было вспыхнуть в ответ на ярость, но тут же погас, задавленный грузом реальности. Бесполезный.
Но ярость не гасла. Она кристаллизовалась внутри, твердая и холодная, как лезвие. Алексей медленно опустился на колени в грязь. Он взял в руки сорняк с острыми листьями. Он смотрел на него, а видел лицо Артура. Высокомерное. Жестокое. Безнаказанное.
Он сжал сорняк в кулаке. Острые листья впились в кожу. Боль была ничто. Он разжал ладонь. Измятый, истекающий соком стебель упал в грязь. Алексей взял другой. И снова сжал. Сильнее.
Я не могу так жить. Мысль вернулась. Уже не шепот. Не клятва. Констатация факта. Я не буду.
Он поднял глаза и посмотрел на замок на холме. Утренний туман рассеялся. Каменные стены четко вырисовывались на фоне серого неба. Неприступные. Враждебные. Дом его врагов.
Он медленно, с усилием, снова начал выдергивать сорняки. Каждое движение было наполнено новой силой – силой холодной, черной ненависти. Он работал. Молчал. Но внутри него что-то сломалось. Или, наоборот, встало на место. Окончательно. Необратимо. Жернова системы продолжали вращаться, но одна песчинка в них теперь была не просто песчинкой. Она была кремнем. И она жаждала искры.
Глава 3: Искра Неповиновения
Прошла неделя. Семь дней каторжного труда, боли в едва заживающих спине и плечах, и леденящего душу молчания о судьбе Лии. Она не вернулась. Никто не спрашивал. Никто не говорил. Ее имя стало запретным, как имя чумного. Пустое место на поле и в землянке ее семьи – вот и все напоминание. Система проглотила ее беззвучно, как удав заглатывает мышонка.
Алексей работал. Молча. С опущенной головой. Но внутри него бушевал вулкан. Ярость после истории с Лией не утихла. Она выжгла все остальное – страх, сомнения, жалость к себе. Осталась только холодная, твердая решимость и ненависть, как топливо. Он наблюдал. Запоминал. Каждый окрик Бориса, каждый жест рыцаря-надсмотрщика, каждый вздох покорности соседей по несчастью. Он изучал жернова, которые должны были его перемолоть.
