Первым открыто высказался старый Никита, тот самый, которого избивали дубиной. Он подошел, опираясь на палку, его спина так и не распрямилась после побоев.
«Что это у тебя, Лекс?» – спросил он, кивнув на грядки. Голос был хриплым, но в нем звучал явный упрек. «Колдовство какое?»
«Не колдовство,» – ответил Алексей, выпрямляясь. Боль в спине напомнила о себе. «Просто… по-другому землю подготовил. Золу добавил. Глубже вскопал.»
«По-другому?» – Никита усмехнулся, беззубый рот искривился. «Кто тебя, щенка, учил? Предки наши веками так пахали, как пашем! А ты выдумываешь! Навлекаешь беду!»
«Беду?» – Алексей почувствовал, как закипает гнев. «Беда уже здесь, дед Никита! Лии нет! Моего брата нет! Тебя избили за то, что упал! Разве это не беда?»
«Молчи!» – Никита вдруг зашипел, озираясь. «Не смей вспоминать! И не смей нарушать порядок! Ты – грязь! Твое дело – молчать и работать, как все! А не умничать! Думаешь, барон позволит тебе больше урожая иметь? Отнимет! А нас всех накажет за твою глупость!»
Другие крестьяне, стоявшие поодаль, загудели в поддержку:
«Нарушаешь правила, Лекс! Все так говорят!»«Верно! Высунулся!» «Нам потом отвечать за его выдумки!» «Навлек гнев управителя в прошлый раз, теперь еще и это!» «Пусть уберет это безобразие!»
Их шепот сливался в злобный гул осуждения. Не благодарности за возможный секрет лучшего урожая. Нет. Страха. Страха перед любым изменением. Страха перед гневом господ. Страха, что один «выскочка» навлечет кару на всех. Они защищали свою жалкую, но предсказуемую нору.
Алексей смотрел на них. На эти изможденные, испуганные лица. На спину Никиты, сгорбленную под тяжестью не только лет, но и рабского духа. Его ярость сменилась чем-то новым – горьким разочарованием и презрением. Они были не просто жертвами. Они были соучастниками. Стенами этой тюрьмы.
«Правила?» – тихо, но так, что все услышали, произнес он. Его голос дрожал, но не от страха. «Правила, по которым мы – грязь? По которым нас бьют, убивают, забирают? По которым вы молчите? Эти правила?» Он плюнул в сторону их жалких огородов. «Радуйтесь своей тощей брюкве. Цепляйтесь за свои правила. Я не могу.»
Он развернулся и ушел в землянку, оставив их бубнить и качать головами. Его маленький оазис зелени теперь казался ему не победой, а символом пропасти, отделявшей его от этих людей. Они предпочитали гнить в знакомой грязи, чем рискнуть шагнуть в неизвестность, пусть и к лучшему.
На следующий день, как и предсказывала Арина, пришел Борис. Управитель подошел к грядкам, пнул сапогом крепкий росток брюквы.
«Чё это у тебя, щенок?» – спросил он, подбоченившись. «Хазу свою развел?»
«Огород, господин управитель,» – монотонно ответил Алексей, глядя в землю у ног Бориса. «Пытаюсь урожай улучшить.»
«Улучшить?» – Борис фыркнул. «Тебя кто учил агрономии, грязь? Думаешь, умнее всех?» Он наклонился, сорвал сочный лист, размял его в пальцах. «Хм… Растет и правда злее…» В его маленьких глазках мелькнул расчет. «Ладно. Пусть растет. Но учти – половина урожая – барону. Как и со всего. А если недодашь – узнаешь, почем плеть.»
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
