Я опираюсь спиной о косяк:
– Отвали, моя черешня! Я спатки, – оттолкнувшись, иду в направлении спальни.
Но Окунев сзади шипит:
– Проститутка.
Я замираю, как будто хлыстом по спине получила.
– Что, скажешь, не прав? – яростно требует он, – Сколько их у тебя, любовников?
Усмехаюсь болезненно:
– Любовницы у тебя! Это ты, мой дражайший супруг, ебёшь всё, что шевелится. А у меня нет любовников. У меня есть любимый. Он только один. Много лет.
Сзади звучит его смех.
– Докторишка? – с презрением фыркает Окунев.
Он в курсе про доктора. Знает Левона в лицо. Помню, когда он узнал, что я сплю с ним. Не знаю уж, кто «подсобил»! Может, даже из клиники кто-то шепнул ему на ухо? Только Окунев вместо того, чтобы «рвать и метать», пригласил моего кавалера на ужин.
Я тряслась, ожидая услышать, что он пригрозил ему разоблачением. Ведь Мамедов женат! Но, напрасно. Левон позвонил, изложив мне беседу с супругом.
– И всё? – уточнила я, – Даже как-то обидно.
Окунев выяснил, всё ли в порядке у Левона со здоровьем, нет ли каких-нибудь отклонений интимного плана. Попросил предоставить анализы, если он будет и дальше «общаться» со мной. А ещё уточнил, насколько Левон любвеобилен. Да, так и спросил:
– Есть ли другие любовницы? Или только одна?
Левон же сказал ему – я не любовница.
– Ты любимая, – так он меня называл.
Но теперь это слово «любимая» звучит у меня в голове как издёвка. Ведь кроме всего, он меня убеждал, что давно нет интима с женой. Что он любит меня, ожидая, когда его сын подрастёт. И что, кроме меня, в этом мире ему не нужна ни одна из огромного множества женщин. Уж если одно оказалось враньём, почему должно быть правдой всё остальное?
– Не смей его так называть, – бросаю я через плечо. Даже смотреть на него не хочу, так противен!
Окунев хмыкает. Я продолжаю:
– Левон – заслуженный доктор наук. Да он столько людей излечил, что тебе и не снилось!
– Хорошо он устроился, у тебя между ног, – усмехается муж, – Он хотя бы руки моет перед тем, как залезть к тебе в трусики?
– Какой же ты гадкий! – не разжимая зубов, говорю.
– А ты просто ангел, моя дорогая! – глумится Ромулик, – Я-то хоть трахаюсь без любви. А ты умудрилась влюбиться! Ну, что ж? Поздравляю! Взаимно?
– Представь себе, да, – отвечаю с нажимом.
Хотя… Теперь уж не знаю, насколько взаимно. Да и влюбилась ли? А может быть, то была страсть?
– Ну, смотри, мой цветочек, моя Маргаритка, – он подходит, желая коснуться, – Будет больно, когда он отвергнет тебя.
Я сжимаю кулак. Так бы врезала ему по физиономии! Вот только и он в долгу не останется. Знаю ведь, может ударить. Хотя и, ни разу не бил…
Ускользнув, уцепившись рукой о косяк, я иду до супружеской спальни. Думаю, Ромик отстал. Ведь сказал уже всё, что хотел? Нет, едва ли отстанет! Плетётся за мной, продолжая под нос напевать что-то, вроде романса:
– Я вас любииил, любовь ещё быть мооожет, в моей душеее угасла не совсееем…
Я открываю дверь спальни, включаю ночник. Оказавшись внутри, собираюсь закрыться.
– Маргоша, так кто это был? Кто-то трубочку взял и назвался твоим любовником, слышишь? – появляется Окунев.
– Это муж подруги был. Я попросила его подыграть, – говорю. Подобно цапле стою, задрав ногу. Алкоголь уже рассосался по венам. Но лёгкий дурман в голове не даёт удержать равновесие.
Даже зимой я всегда ношу платья. Просто люблю их! Ещё, даже в холодное время года, под платье всегда надеваю чулки. Просто Левон очень любит чулки. Любит трусики с кружевом. Любит поднять подол платья, добраться до мест, где его уже ждут. Так настойчиво, так нестерпимо…
