Она улыбается:
– Нет, пустяки. Только Роман Ярославович… Рома, он… В общем, он всех отчитал! А потом даже хотел до травмпункта подбросить.
– Подбросил? – киваю.
Зоя, как будто не чувствует фальши в словах, отвечает:
– Конечно! Хоть я и противилась. Он у вас очень заботливый, благородный такой. Сказал, что это на его совести. Ну, что так вышло! Что он компенсирует всё.
– Надеюсь, не обманул? – с недоверием фыркаю я, – Он просто часто снимает кольцо, холостым притворяется. Вот я о чём.
– Нет, – моментально серьёзнеет Зоя, – Он мне сразу сказал, что женат. Мы с ним даже не собирались сначала. А потом… Как-то так получилось.
– Неужели, в машине? На заднем сидении? Там у него целый склад артефактов, – вспоминаю с усмешкой. Как-то раз наш джек-рассел терьер, Бублик, выудил женские трусики из-под сиденья…
– Нет, что вы? – смущается Зоя, – Это случилось намного позднее. В тот день он отвёз меня, просто и всё.
«Любопытно», – думаю я. История обретает налёт романтизма. Неужели, супруг соизволил решиться на отношения? Тратить время, за кем-то ухаживать? Это так на него не похоже.
– Вы извините меня, я в туалет? – озирается Зоя.
– Да, да, конечно! – отпускаю её, – В первом триместре учащённое мочеиспускание – это нормально. К слову! Раз уж речь зашла о здоровье, – поднимаю глаза, когда Зоя встаёт, – Ты бы себе прикупила штаны для беременных. Зима на носу! Хочешь осложнения заработать?
Она улыбается:
– Нет, не хочу.
– Вот и отлично, – смотрю на часы. Где там Окунев мой? Передумал?
Пока её нет, налегаю на стейк. Понимаю, что вряд ли она сочинила подобное. А если уж всё это правда, как и то, что ребёнок – его, то…
Не успеваю закончить свой мысленный приговор, как в дверях появляется Рома. Мой муж. Как всегда, он наряжен по моде. Узкие брюки, приталенный плащ. Нет, фигурой всегда отличался от прочих! Но только в таких узких брюках он выглядит как идиот.
Помню, когда познакомились, он и то одевался приличнее. Выглядел как нормальный пацан! Широкие джинсы носил и футболки. А теперь, у него вид такой, будто он рекламирует линию молодёжной одежды. Рубашка на выпуск, одна половина заправлена, другая небрежно торчит из-за пояса брюк. Как будто он только что с кем-то любился в машине. И наскоро вышел, заправив рубашку в трусы.
Я, отодвинув еду, лезу в сумочку.
– Маргоша! Вот ты где прячешься, рыба моя? – тянется он, чтобы чмокнуть.
Подставляю ему свою правую щёку.
– Окунев! Новый парфюм? – интересуюсь.
Он садится напротив:
– Здрасте, приехали! Это же ты мне дарила на день всех влюблённых.
– День всех влюблённых? Нет, дорогой, это точно не я! – говорю, намекая на то, что этот праздник давно не касается нас.
Вынимаю карманное зеркальце. Начинаю подкрашивать губы.
– Чего звала? – он глядит на часы. А они у него, как у сына, громоздкие. Купил и себе, и ему, чтобы быть «на волне».
– Поговорить нужно, – я тру губы друг об друга, чтобы размазать помаду по ним.
Окунев смотрит с укором:
– Всего лишь? А по телефону нельзя было, Рит? Ведь я на работе, вообще-то! У нас сортировщик заглючил, пришлось останавливать линию.
– Это срочно! – даю я понять.
Муж улыбается, подносит к своим губам руку с кольцом. И целует его, сжав в кулак волосатые пальцы:
– Для тебя, душа моя, я свободен как ветер! Ты же знаешь?
– А то! – изрекаю, сжав руку в кулак. Подношу обручальным кольцом ближе к губкам. Но вместо поцелуя, плюю на него. Растираю слюну рукавом кардигана. Чтобы колечко сильнее блестело.
