Счастливы вместе - страница 5
Он отпускает двусмысленный хмык:
– Говори же! Я весь в нетерпении.
Опускаю глаза на тарелку, где до сих пор остаётся её недоеденный стейк. «Эх, жалко, не окунь», – думаю снова.
– Это чья, кстати? – ловит мой взгляд.
– Да так, – отвлечённо машу я, – С коллегой обедала! Она уже ушла.
Сама же смотрю на туалетную дверь, что сбоку от нас, за стеной. Где исчезла ОНА. Недержание что ли? А, может, понос?
– В общем, дело такое, Ромуль! Мы разводимся, – говорю торопливо. Стремясь поскорее излить ему суть.
– Что? – Ромка меняется в лице. Вместо довольной гримасы на неё наползает тяжёлая тень.
Предрекая его оправдания, я говорю:
– Ты дослушай! Сначала дослушай. И не перебивай меня.
Он сцепляет ладони в кулак, смотрит пристально. Я продолжаю:
– Сегодня ко мне приходила одна из твоих… скажем так, зазноб.
– Рииит! – напускает обиды Роман.
– Не перебивай меня! Я же просила? – рычу на него.
Он выдыхает, глядит в направлении окна. Ровно туда же глядела она, его Зоя…
– Так вот! Она сообщила мне новость. Ты станешь отцом, дорогой. Поздравляю тебя! И отпускаю на все четыре стороны. Можешь подать на развод. Подпишу.
Вот теперь я закончила. Только Окунев странно молчит. Смотрит в прорезь окна. И кадык нервно ходит по шее.
– Что? Даже ничего не ответишь? – не выдерживаю я.
И тут мой супруг разражается гневной тирадой:
– Марго! Ну как так можно, а? Я срываюсь с работы! Дурацкие шуточки, вроде диагноза – это вообще из ряда вон выходящее. Ты мне какую-то чушь несёшь про зазноб, про отцовство! Что это, а? Ты дура совсем, или как?
– Прекрати называть меня дурой, – цежу я сквозь зубы. Мне плевать на соседние столики. В этот момент я готова макнуть его рожей в свой суп.
– Ну, прости, дорогая! Просто мне невдомёк, как так можно? Какая-то драная кошка приходит к тебе и несёт несусветную дичь? Какие-то сказки про серого козлика! А ты ей на слово веришь? Да это поклёп! Клевета.
– Про серого козлика, точно, – шепчу, наблюдая обычную в принципе, вещь. Так всегда реагирует Окунев. Сейчас наплетёт про обман, наговоры и прочее. Понадарит подарков, цветов! Поклянётся в любви и уйдёт. Может ещё в ноги броситься. Но это не у всех на глазах. Это дома.
– Марго! Я тебе поражаюсь. Ты взрослая умная женщина! Веришь шлюхе какой-то, а мужу родному не веришь? – распинается он.
Так вошёл в эту роль, что не видит, как у него за спиной застыла та самая шлюха…
Зоя стоит, прижимая ладони ко рту. Дрожит, как осиновый лист. Я сейчас даже чувство вины ощущаю. Так непривычно, щекотно в груди!
– Это… я… шлюха? – говорит по слогам.
Окунев кашляет, будто слюной подавился. Волосы он забирает назад пятернёй, набирает в грудь воздуха.
– Зоя? – отчётливо слышу, когда обернувшись, он видит её.
Зоя молчит, а глаза стекленеют от слёз. Она моментально, как кролик, бросается в угол. Бежит, спотыкаясь. Хватает свой длинный пуховик. Шарф остаётся лежать на полу, соскользнул… И выбегает наружу! А там застывает у входа. И, судя по дрожи, рыдает взахлёб.
– Ну что же ты? Иди, догоняй! – напутствую мужа.
Он даже привстал, как будто именно это и было в его планах. Только услышав мой голос, садится обратно на стул. Тяжело, обречённо. И дышит так, словно уже попытался догнать и не смог.
– И что это было? Твой обещанный сюрприз? – глядит на меня, распинает глазами.
– В детективной среде, дорогой, это называется очная ставка, – кончиком пальца я поправляю помаду. Запала во мне ещё хватит надолго. Если Окунев хочет поговорить.