– Значит, ты её любишь, – подвожу я итог.
– Да не же! С чего ты взяла? – он хватает в ладони лицо, смотрит прямо в глаза, – Я тебя люблю, слышишь, тебя.
– Но она же родит, – отвечаю ослабленным голосом, – Значит, ты никогда… не оставишь её.
– Я уйду! Я оставлю. Но мне нужно время, – пытается он отыскать «тайны лаз». Только его забросало камнями. И в этой пещере теперь я одна…
– Ты никогда не оставишь её, – я беру его руки в свои, подношу их к губам, – Просто я не позволю.
Он мне шепчет какую-то глупость! Про то, как не сможет с ней быть против воли. Как любит меня и мечтает о том, что уйдёт. Когда-нибудь, скоро. Я так думала раньше. Но только не в этот момент нашей жизни. Когда всё устроилось так. Против нас.
Он не сможет уйти. А даже если и сможет, то для меня перестанет быть тем, в кого я влюбилась. Кого я люблю до сих пор! Даже спать с ним теперь не смогу. Просто зная – Тамара беременна. У него скоро будет ещё один сын, или дочь. От жены.
«Он переспал с ней», – и боль неожиданно резкой волной накрывает меня, вынуждая попятиться.
– Знаешь что? Тебе лучше уйти, – говорю, отвергая объятия.
Мамедов машет головой:
– Рита! Прошу, не отталкивай. Я же просто хотел быть откровенным с тобой. Я не мог умолчать.
«Откровенным», – рассерженно думаю я. Если бы ты хотел быть откровенным, ты бы сказал мне, что спишь с ней. А может быть, ты говорил? Просто я не услышала! Я так хотела поверить, что ты с ней не спишь.
– Я просто хочу побыть одна сейчас, – закрываю глаза, – Имею я право на это?
– Ну, конечно, имеешь, – утешительно шепчет Левон, – Я уйду. Только, Рит… Мы не договорили, да?
Я усмехаюсь:
– Конечно. Обсудим потом.
Про себя добавляю: «И пол, и анамнез, и прочее».
Когда он уходит, не с первой попытки. Зажав свою совесть в узде. Я подхожу к умывальнику…
Зеркало смотрит обличием женщины. Вот она, я! Маргарита Бузыкина. Врач-гинеколог, со стажем. Мать двух детей. И жена и любовница. Только что, почему-то решившая, якобы жизнь подарила ей шанс.
– Стареющая, никому ненужная баба, – говорю я себе. И с полочки на пол летит пузырёк с антисептиком, мыло, расчёска, губная помада…
Я же сама оседаю на пол по стене. И скулю, словно раненый зверь.
В кабинет входит кто-то.
– Ритуль? Ты чего, заболела? – подруга Алёнка кидается ко мне и трясёт за плечо.
Я поднимаю лицо от колен. По щекам бегут слёзы:
– Я никому не нужна! Всё пропало! Всё!
– Да что случилось-то? Ты можешь мне объяснить? – вылупляет Алёнка глаза.
Но у меня не хватает сил на объяснения. Я уже вижу исход этой драмы:
– Теперь они все нарожают детей. А я буду принимать у них роды!
– Да кто они все? – непонимающе шепчет подруга.
– Они, – отвечаю я, – Все.
И опять опускаю лицо на сплетённые руки. И опять принимаюсь отчаянно ныть.
Алёнка всё-таки затащила меня к себе в гости. По дороге купили пирожных, сыр и бутылку вина. Ещё одна, с её слов, есть у них дома. Квартира Алёнкина с Гошей, просторная. Кроме родителей, в ней живут дети. Двойняшки – Степан и Семён. Своих крестников я до сих пор не могу отличить друг от друга. Даже стыдно бывает!
Алёнка у нас – баба крупная. Ростом сто семьдесят восемь сэмэ. Мясистая, с формами, как племенная кобыла. Накрывает на стол, режет сыр. Я пока открываю вино механическим штопором.
– Соня у Люськи ночует сегодня, так что могу не спешить, – информирую я.
– Вот и отлично! – кивает Алёнка, – Бери пример с дочери, заночуй у подруги.
