Суждение тождества уже ослабило и поколебало это подозрение; утверждение есть гарантия сохранения суждения, порожденного истоком. Но известно, в каком свете – как бедное и бесплодное по содержанию – закон тождества часто представал на протяжении столетий. Необходимым и крайне важным дополнением является появление другого вида суждения – утверждения, которое устраняет упрек в адрес законной ценности суждения. Подлинное не должно противостоять мнимому ничто. Тогда сомнение будет распознано в его формалистической внешности и, наконец, устранено.
Различие между не и ничто важно и ориентирующе. Ничто имеет форму существительного; ибо, хотя оно и есть не-вещь, оно все же является операционным понятием. Не, напротив, относится лишь к деятельности самого суждения. По неточному словоупотреблению, из-за смешения me и on, оно также связывается с существительным. Об истоке-ничто мы знаем, как оно должно соотноситься с сущим и его фундаментальными видами; и, как уже сказано, нам еще предстоит глубже это познать. Не же направлено против самой деятельности суждения и борется с ней. Не то чтобы суждение тем самым вообще лишалось своей ценности и самостоятельности. Это было бы грубой ошибкой. Отрицание – это не, как полагали, суждение о суждении, а скорее, если угодно, суждение перед суждением.
Но и это уточнение может ввести в заблуждение. Отрицание не состоит из двух суждений. Оно имеет достаточную ценность в одном суждении, которое распознает и выдвигает противоречие. Мнение, будто суждение тем самым не состоялось, основано на нелогичном предрассудке, рассматривающем суждение исключительно в диалоге S и P и потому не допускающем суждения, если требуется разделение. Однако S и P нам еще даже не представлены. И потому при отрицании их разделение также не должно приниматься во внимание.
Речь идет лишь о самом A: осталось ли оно в соответствии с тождеством A или же подделки его содержания должны быть устранены иными защитными средствами, нежели те, что заложены в законе тождества, чтобы сохранить ценность его содержания. Не случайно отрицательная формулировка изначально сопровождала положительный закон тождества и всегда оставалась рядом. Отнюдь не только точность формулировки сделала закон противоречия законом мысли. Это, скорее, самостоятельная, незаменимая функция отрицания как противоречия, на которой основано достоинство этого закона мысли.
Мы узнали утверждение как Dedicatio: более значимым является слово Abdicatio [отречение]. И мы, вероятно, не ошибаемся, предполагая, что последнее могло привести к первому. Важнейшее право суждения – это право отречения от ложного суждения и его уничтожения. В этой аннуляции, вернее, аннигиляции, возникает подлинное, истинное ничто. Как суждение подтверждается тождеством, так оно отменяется отказом от тождества, уничтожается в своем содержании. Между A и не-тождественным A для мышления нет примирения. Оно должно быть уничтожено как ничто, вернее, как не, так что суждение становится осуществимым в своем содержании только в этом направлении. Жизненный вопрос суждения заключается в том, что оно способно установить в себе эту инстанцию – инстанцию уничтожения.
Не, которое провозглашает эта инстанция, имеет совершенно иную природу, чем то ничто, которое является источником нечто; это деятельность суждения; это само суждение, которое отнимает у содержания, претендующего на то, чтобы стать содержанием, это право и эту ценность. Мнимое non-A отнюдь не является уже содержанием; оно лишь претендует на это. Отрицание же отрекает ему в этой ценности. Не существует non-A, и не может существовать non-A, которое, в отличие от ничто истока, имело бы завершенное содержание. Все сомнения в том, что non-A может принимать значения, способные оправдать его содержание, должны пока, должны в принципе умолкнуть. Ибо тождество при этом ставится под вопрос. И никакие соображения и предосторожности не могут быть высказаны, пока оно не будет надежно и окончательно вне сомнения.
