Сон не обо мне. От Пушкина до Бродского - страница 7

Не судите строго, дорогая N., писала я Вам едва ли не год назад, и как долго тянулся этот щастливый и нещастный год! В мае родилась наша Маша. Сколь чудно быть матерью, целовать ее пяточки, гладить ее по головке, слушать лепет младенца! Александр плакал при этих родах и говорил, что убежит от вторых. А уж и вторые ожидаются, ношу я тяжело.

Плачет и тоскует Пушкин часто, особливо когда пишет стихи, ровно как и смеется, ликует, ежели воодушевлен. Восприимчивость нервов у него необычайная!

Я, право, и сама теряю время от времени душевный покой. Причин тому много. Оплакиваю я смерть дедушки моего. Господь забрал его в сентябре. Он успел повидать правнучку. Будучи в то время по делам в Петербурге, посылал он еще дорогие подарки своим, вообразите, возлюбленным дамам в Завод. Александру пришлось ехать туда по смерти дедушки в надежде получить деньги. Однакожь привез муж ревматизм в ноге вместо денег. А литературными трудами, кои давали нам средства к жизни, уже давно ничего не зарабатывает. Я вынуждена взять на себя хлопоты по продаже медной статуи Екатерины, которую дединька подарил нам вместо приданого. Но покамест безуспешно…

Нынче я, друг мой, собираюсь жаловаться Вам. Причина лишаться мне покою и радости – не характер Пушкина, нет: у него характер щастливый. Ни взысканий, ни капризов. Лишь одиночество мучает меня. Воюю с ужасными слугами, тож безуспешно, увы. Читаю, вышиваю, вожусь с малышкой, и все одна. С тоски стала учиться шахматам. Зимою темно, холодно. Пушкин то в архивах, то в кабинете взаперти, то идет в книжный магазин.

Только на балах с ним и видимся. А без тетушки моей драгоценной ни балов, ни маскарадов не было бы. Средства ее значительны, хвала Господу, и хочет она, чтобы ее Душка имела наряды роскошнее, чем у первых щеголих. Я веселюсь, Пушкин стоит, зевает у стены, а другой раз руки на груди, губы надуты и ревностью мучается. Бывает, что посреди иной фигуры lancier заставляет меня покинуть бал. Когда весел, ему балы в радость, ибо его Мадонной все любуются, а мне – в отвлечение от тоски домашней!

Летом иначе! Мы на даче, тетушка и Наталья Кирилловна рядом, живут на ферме. Хоть и уходит Пушкин каждый день пешком надолго в город по архивам, а на природе без него все не так тоскуешь. Последние месяцы носила я хорошо, часто по островам прогуливалась. Александр и ночами гулять ходил, то один, то с друзьями. Посещали мы и театр. А как 6 июля родила я сына, мучали меня нарывы. И когда страдала, Александр, вообразите, строил глазки m-me Крюднер – а та уже едва ли не старуха, ей уже около тридцати! Однажды я не выдержала, уехала с бала. Напомнила о своем присутствии по его возвращении домой. Дала своему господину и повелителю пощечину. Запомнит теперь, что у его Мадонны рука тяжеленька. Он воображает, что я ревную, смеется. А не разумеет, что страдает его ангел от тоски и одиночества.

Младший Александр растет превосходно. Маминька растрогалась и послала в подарок 1000 рублей, каково? Уж и не скажу, как нас деньги эти выручили! В начале августа Пушкин получил на четыре месяца отпуск и умчался пугачевские места обследовать…

Вот и нынче я без мужа, и теперь уже надолго. Слава Богу, мы еще живем на даче, тетушка всякий день рядом. Намедни Александр прислал письмо. Он остановился по дороге у Маминьки. Нашел ее любезною. Она, вообразите, ревнует меня к тетушке. Кой толк ревновать, ежели тетушка мне уже более пожаловала, нежели те 12 тысяч приданого Маминьки, что были обещаны, да никогда не получены. Но книг Пушкину дала, варенья обещала прислать, а еще и гостить зовет с детьми. Давно мы не видались с Маминькой, с Папенькой и с сестрами. Слава Богу, хоть братьев время от времени вижу.