Я тихонько смеюсь.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы думать…
— Тогда хотя бы постарайся выглядеть нормально.
— Тебе не нравится, как я выгляжу?
Я стараюсь произнести это безразлично, но слова ощущаются, как осколки в горле. Мне казалось, что Джордж сейчас выдаст очередную насмешку, но он серьезно отнесся к вопросу.
— Дело не в том, что мне нравится или не нравится. Просто если ты хочешь, чтобы тебя приняли при английском дворе, ты должна одеваться как англичанка, а не француженка.
Он понижает голос.
— Теперь французы наши враги…
— Но не мои.
Брат прожигает меня грозным взглядом и цедит сквозь зубы:
— Надеюсь, у тебя хватит ума об этом промолчать.
— Предлагаешь мне просто взять и выкинуть полжизни?
Он резко останавливается, и мы застываем посреди зала. От неожиданности я спотыкаюсь и налетаю ему на руки.
— Ты англичанка, — яростно шепчет он. — А еще ты Болейн, и поэтому должна…
— Перестань мне рассказывать, что я должна, ты мне не отец!
Боже, как по-детски это прозвучало.
— Пока отца здесь нет, именно я за тебя отвечаю, — бормочет брат.
На это невозможно не рассмеяться.
— Хорош опекун, который занят только выпивкой и картами.
Джордж презрительно кривится.
— Не тебе меня в этом упрекать.
Наш поединок взглядов длится еще несколько мгновений, а потом глаза Джорджа вдруг становятся… Теплыми? Не понимаю, с чем связана перемена. Но он уже тянет руку, чтобы заправить мне под капюшон выбившуюся прядь волос.
Я замираю от восторга. Хочу подпрыгнуть и обнять его! Почувствовать тепло семьи.
Пальцы Джорджа такие же мягкие, как и голос, которым он произносит:
— Знаешь, Анна, если бы ты постаралась хоть немного, то... ну... была бы почти хорошенькой.
Я изо всех стараюсь держать лицо, чтобы не выдать резкую боль в груди.
— Спасибо, брат. Высокая похвала.
Не дожидаясь, пока мелодия стихнет, и я покидаю зал, по пути баюкая груз обиды у себя на руках.
3. Глава 3
После разговора с Джорджем мне стало еще хуже. Будто разница между мной и остальными придворными теперь физически ощутима. Возможно, если бы мне было, чем заняться, эти мысли не терзали бы меня так сильно, но я не знаю, чем себя занять.
Я приступила к обязанностям фрейлины, но королева сразу же доказала, что приняла меня в штат не по доброй воле. И всё, что я делаю — это просто стою.
Королева не разрешает мне даже разливать вино, не то что прислуживать ей в спальне. Это привилегия только для приближенных, вроде графини Суррей или ее подружек, Урсулы Поул и Гертруды Кортни.
Джордж советовал мне держать язык за зубами, и это оказалось довольно просто. Со мной и так никто не разговаривает. А вот с внешним видом сложнее. Мне стало неудобно в собственной шкуре, в своей одежде.
Я привезла в Англию несколько сундуков с платьями и глупые надежды на то, что люди будут ими восхищаться. Сколько вечеров я потратила на наряды! Превратила французские рукава с открытыми плечами в нарукавники до локтей, чтобы показывать туго затянутые нижние манжеты, добавляя образу кокетства. Эту идею я подсмотрела у любовницы короля Франциска.
Еще я слегка переделала облегающий лиф, сделав его вырез квадратным, чтобы скрыть незначительность моей груди. Я сделала одежду более французской, связав ее с выбранной мною родиной.
Я всего лишь хотела, чтобы английские дамы оценили этот стиль. Может, даже повторили бы за мной. Но грядущая война не оставила мне шансов. Раньше в Англии любили французские наряды, но теперь придворные презирают их с такой же страстью, с какой недавно копировали.
