Тоннель в подсознание. Уроки силы - страница 24

Теперь – случай, или урок, который впервые продемонстрировал мне высочайшую эффективность состояния умственной тишины. Это было летом 1980-го. В ту пору, под впечатлением книг Успенского и Беннета о системе Гурджиева, я пытался ввести в свою повседневную жизнь важнейшую гурджиевскую заповедь: всегда и всюду «помнить себя». (Между тем, это самое «помнить себя», по сути, – модификация раздвоенного внимания, одновременная его фокусировка на внешнем мире и на себе самом.)

Итак, в 80-м году я с двумя спутниками сплавлялся на резиновом плоту по норовистой речке, петляющей по Ловозерским тундрам Кольского полуострова. Эта речка-змейка со светлыми студеными водами «подкидывала» нам перекаты и пороги различной категории сложности чуть ли не за каждым своим извивом – мы ежедневно преодолевали их не менее десятка. По идее, наша троица во время этого сплава была бы должна постоянно находиться в состоянии нервного напряжения, близкого к предельному. С моими спутниками так дело и обстояло. Но не со мною, поскольку я интуитивно умудрился приспособить гурджиевский метод «самовоспоминания» для компенсации психического накала. Входя в состоянии сталкинга, я отстранялся и от всех выкрутасов реки, и от собственных мыслей. В итоге мое умиротворенное сознание как бы отделялось от тела; последнее же самостоятельно реагировало на обстановку и действовало сообразно с нею.

Однажды, на очередном перекате, наш плот вынесло кормой на камень и прочно «посадило» на него. При этом стремительное течение продолжало нас тянуть, и плот опасно накренился. В тот момент я сидел на корме и неожиданно почувствовал сильный звон в ушах. Дальнейшее я субъективно воспринимал так, будто окружающий мир вдруг замедлился: вода перестала бешено нестись, но лишь плавно струилась; мои спутники застыли, а лодка кренилась медленно-медленно… За кормой я отчетливо видел выступающую из воды верхушку камня, на котором мы застряли: очень небольшую – не более пятнадцати сантиметров в диаметре. Умом я никакие решения не принимал и действия свои не контролировал. Более того, я их почти не помню – вплоть до того мгновенья, когда снова оказался на уже освобожденном плоту, и мир для меня вернулся к своему обычному ритму. Потом, уже на стоянке, друзья наперебой доложили мне, что я с нечеловеческим проворством и ловкостью сиганул с плота прямо в буруны – на самом-то деле, вероятно, на замеченный мною кусочек камня, который мои спутники не увидели. Благодаря этому я не только сам не утонул, но еще и выручил всех: то есть приподнял корму, спихнул плот, а затем успел на него запрыгнуть. Причем все это, по их словам, заняло у меня никак не более секунды.