«Родичишна…» – имя селения снова пронзило его болью. «Все… все погибли.»
Женщина отвела взгляд, ее лицо омрачилось. «Знаю. Видела дым еще три дня назад. Потом сама ходила… искала…» Она замолчала, сглотнув комок в горле. «Никого. Только воронье да твой след, да тех… обгорелых варягов. Это… это ты?»
Радомир закрыл глаза. Образы почерневших тел всплыли перед ним. «Я… не знаю. Что-то… случилось. Ярость… жар…»
Она внимательно посмотрела на него. «Магия?» – спросила она прямо, без страха, скорее с любопытством. «Сила в тебе проснулась? От горя да ярости? Бывает. У моего деда так было, когда хазары село вырезали.»
Радомир кивнул, не в силах говорить. Магия. В нем. Чудовищная, испепеляющая сила.
«Меня Весной зовут. Весела. А ты Радомир, сын Любогора?» – спросила она, наливая ему в деревянную чашку какого-то мутного отвара.
Он кивнул, удивленный. «Ты знала меня?»
«Видела разок на торгу в Новгороде. Да и отец твой, боярин Любогор, слыл человеком справедливым. Жалко.» Она протянула чашку. «Пей. От боли и для силы. Там зверобой, тысячелистник да кора ивы.»
Радомир с благодарностью сделал глоток. Горько, но тепло разлилось по телу.
«А хутор твой?» – спросил он, оглядываясь. Сруб был маленький, но крепкий. Видны были охотничьи принадлежности – лук, стрелы, силки.
«Пока цел. Спрятался в глуши, за болотцем. Варяги туда не сунулись пока. Но это ненадолго.» Весела села на табурет рядом. «Они Новгород осадили. Крепко. Со всех сторон. Княжеская дружина в городе, бояре спорят – биться или сдаться. А посады горят. Села режут. Как твое.»
(Рассказ Веселы об осаде и её истории)
Радомир слушал, сжимая кулаки. Новгород в осаде. Опора всей земли. Если он падет…
«Я… я должен туда. В Новгород. К отцовским друзьям. К князю. Помочь. Отомстить.» – сказал он твердо, хотя слабость еще сковала тело.
Весела усмехнулась, но без злобы. «Один? С дырявой ногой? Тебя варяги на подступах, как зайца, снимут. Или их волкодлаки учуют.» Она помолчала. «Мой муж…» – голос ее дрогнул. «Он был в дружине посадника. Пал в первой стычке, когда варяги к городу подошли. Месяц назад.»
Радомир посмотрел на нее с новым пониманием. Она тоже потеряла все. И осталась одна.
«Я одна тут. Но не беспомощная.» Она кивнула на лук. «Лучше многих мужиков стреляю. И по лесу ходить умею, как тень. Если решаешь в Новгород пробираться…» Она посмотрела ему прямо в глаза. «Возьми меня с собой. Двоим шансов больше. А я… я тоже хочу внести свою лепту. За мужа. За все.»
В ее глазах горел тот же огонь мести и решимости, что бушевал в нем. И что-то еще. Жажда действия. Жизни вопреки смерти.
Радомир медленно кивнул. «Хорошо, Весела. Пойдем вместе. Как только нога окрепнет.»
«Окрепнет быстро. Мазь моя – дело верное.» – она встала. «А теперь спи. Надо силы копить. Завтра поговорим о дороге. И о том, как обойти варяжские заставы.» Она поправила ему повязку на бедре, ее прикосновение было уверенным и сильным. «И не думай о том, что там… с варягами. Выжить надо. А сила… она может пригодиться. Только научись ее держать в узде.»
Она отошла к очагу, начала возиться с горшками. Радомир лежал, глядя на низкие, закопченные балки потолка. В голове крутились образы пепелища, горящих варягов, холодных глаз воронья. И лицо Веселы – смуглое, решительное, с глазами, полными боли и воли. Она была как весенний росток, пробившийся сквозь пепел. Сила в нем… Магия… Дажбог? Шепот на ветру? Или просто безумие горя?
