Он посмотрел на свою руку, как на чужую. Лицо его стало каменным, только мышцы на скулах напряглись до боли. Медленно, с усилием, он разжал пальцы, положил ладонь плашмя на колено. Дергаться перестало. Но ощущение… ощущение осталось. Как будто под кожей поселился чужой импульс.
Тишина в бункере стала густой, звенящей. Гул генератора превратился в набат. Они не смотрели друг на друга. Не нужно было. Ужас висел в воздухе, тяжелый и неоспоримый.
Юля первой нарушила молчание. Голос ее звучал чужим, слишком тихим, слишком… плоским. «Ты… чувствуешь это?»
Рой не ответил сразу. Он поднял голову, его острый взгляд сканировал ее лицо, потом скользнул вниз, к ее правой руке, сжатой в кулак на коленях. «Что именно?» – спросил он, и в его голосе тоже не было привычной колкости. Только натянутая струна. «То, что палец дергается? Или то, что знаешь угол вхождения грузового шаттла в стыковочный узел „Костяка“ с точностью до микрорадиана?» Он резко встал, заковылял к ящику с припасами. «Или то, что прямо сейчас оцениваешь КПД этого проклятого генератора как 78.3% и считаешь это неприемлемым?»
Он нашел обломок полированного металла – часть корпуса какого-то старого прибора. Подошел к Юле, протянул ей. «Посмотри. Внимательно.»
Юля взяла холодный, неудобный осколок. Он плохо отражал в тусклом свете. Но достаточно. Она поднесла его к лицу, заставив себя смотреть не на свои запавшие от усталости глаза, а на… мышцы. На кожу вокруг импланта «Дельта» на левом виске.
Она увидела. Едва заметное. Почти невидимое. Но оно было. Микроскопическое подрагивание кожи. Ритмичное. Не связанное с пульсом. Как будто… под кожей вибрировал крошечный моторчик. Или что-то внутри импланта, чего там быть не должно, посылало пробные импульсы в прилегающие ткани.
«О, Боже…» – выдохнула она, роняя осколок. Он звякнул о бетонный пол, звук эхом прокатился по бункеру.
Рой поднял обломок. Посмотрел на свое отражение. На свой старый имплант «Дельта» на правом виске. Задержал дыхание. Сосредоточился. Да. Там. То же самое. Крошечная, нечеловечески регулярная пульсация. Не его. Не его тела.
«Ранние симптомы, – прошептала Юля, ее медицинский мозг, несмотря на панику, автоматически ставил диагноз. – Миоклонические подергивания. Нецелевая микромоторика. Навязчивые мысли технического характера…» Она подняла на Роя глаза, полные чистого, немого ужаса. «Мы… заражены. „Паразит“. Он уже в нас.»
Слова повисли в воздухе, как ядовитый газ. Внешний враг – Монумент, «АйСистемс», Проводники – был чудовищен. Но это было там. Теперь враг был здесь. Внутри. В самом святилище их разума. В последнем убежище.
Рой отшвырнул обломок металла. Он ударился о серверную стойку с глухим лязгом. Его лицо исказила гримаса ярости и отвращения – к себе, к ситуации, к невидимому захватчику. «Проклятье!» – его голос сорвался на крик, эхом отразившийся от стен. – «Как?! Когда?!» Он схватился за голову, его пальцы впились в волосы. «На крыше? В переулке? В этой чертовой клинике?! Или…» – его взгляд дико метнулся на Юлю, – «…или он сидел в „Омеге“ все время, просто ждал своего часа? Ждал, пока мы достаточно полезны или достаточно близко к ядру?»
Юля не знала. Знание врага не спасало. Протоколы оказались бессильны. Теперь они были не просто охотниками. Они были носителями. Инкубаторами той самой чумы, с которой боролись. Борьба стала войной на два фронта, и второй фронт проходил по нейронным путям их собственного мозга.
