Рой медленно откинулся на спинку своего самодельного кресла. Его лицо было маской. Только в глазах бушевала буря: ужас, гнев, циничное понимание и… предательское, холодное любопытство «Паразита» внутри него. Что он там нашел? Что он там стал?
«Главный подозреваемый? – Рой усмехнулся, звук был сухим и безрадостным. – Нет, доктор. Главный подозреваемый – это мы. Зараженные. Бегающие по канализации. А он…» – он ткнул пальцем в фото Вандера с его ледяными, всевидящими глазами, – «…он не подозреваемый. Он… первосвященник. Или жертвоприношение. Или и то, и другое. И он там, наверху. В своем храме из нанороботов. Живой? Мертвый? Стал ли он „Мейсоном“?»
Он замолчал. Гул блокаторов и генератора заполнил паузу. Координаты на экране светились холодным, неумолимым светом. Зона Мейсон. Не просто точка в космосе. Это был эпицентр. Источник чумы. И где-то там, в этой металлической паутине, витал призрак человека, который, возможно, начал все это. Человека, который знал ответы. Или стал самым страшным ответом из всех возможных.
Юля посмотрела на свое запястье, на браслет-ингибитор. Она почувствовала слабый, но отчетливый импульс – не от устройства. Изнутри. Холодный интерес «Паразита» к координатам, к имени Вандера. К своей возможной колыбели. Или трону.
Они нашли создателя. Или его могилу. Или его преемника. И путь к нему лежал через космос, через армию Проводников, через всевидящее око Архитектора. И через тень, которая росла внутри них с каждым днем, с каждым «Протоколом», с каждым шагом ближе к истине, которая могла оказаться страшнее самой чумы.
Рой поймал ее взгляд. Никаких слов не нужно было. В их глазах горел один и тот же вопрос, смешанный с ужасом и отчаянной решимостью: Что, если Вандер не жертва? Что если он – цель? И что их зараженные разумы поведут их прямиком в пасть к своему создателю или новому хозяину? Поиск только начался, и он уже пах не пылью архивов, а холодом глубокого космоса и безумием гения, потерянного среди звезд.
Пустыня встретила их не жарой, а леденящим, пронизывающим до костей холодом. Ночь была безлунной, звезды – ядовито-яркими бриллиантами, рассыпанными по черному бархату неба. Воздух, кристально чистый и сухой, резал легкие, пахнул пылью, выжженной травой и… озоном. Слабый, но неумолчный гул, доносившийся издалека, вибрировал не в ушах, а где-то глубоко в костях. Гул машины. Гул «Купола».
Рой вел угнанный грузовой флаер низко над барханами, почти касаясь колесами песка. Навигация шла по памяти, по слитым когда-то картам и координатам, выуженным из потоков данных о поставках – редкоземы, сверхчистые полимеры, метаматериалы – все вели сюда, в эту забытую богом и людьми пустыню. Флаер был старой, потрепанной моделью, лишенной «умных» систем, которые могли бы их выдать. Рой управлял вручную, его пальцы порхали по джойстикам и сенсорам с прежней хирургической точностью, но лицо было напряжено как струна. Временами его веко нервно подрагивало, а губы беззвучно шевелились, повторяя фрагменты кода стабилизации полета. «Протокол Бета» – незаметный щипок кожи на шее – возвращал фокус. Цена – крошечная точка крови под ногтем.
Юля сидела рядом, вцепившись в подлокотники. Ее нейроблокатор на запястье жужжал чуть громче обычного, пытаясь заглушить навязчивый поток расчетов, который «Паразит» вбрасывал в ее сознание: траектория ветра, сопротивление воздуха флаера, оптимальная высота для минимизации расхода энергии… Она боролась, цепляясь за «Якорь»: первый снег в городе, хлопья, тающие на теплой ладони, смех детей, неэффективный, расточительный смех. Но снег таял слишком быстро, сменяясь схемой расположения энергощитов «Купола», всплывшей из глубин украденных данных.
