Земская воля, или Истоки общественного самоуправления - страница 5

– И что же вам удалось сделать? – скептически спросил Алексей.

– О, немало! – оживился Сомов. – Начнем с того, что до земской реформы в уезде не было ни одной больницы – теперь их три. Школы были только церковно-приходские, а сейчас у нас восемь земских школ. Оспопрививание, агрономическая помощь, страхование… Список можно продолжать.

– А почему тогда здесь всё в таком… – Алексей запнулся, подбирая слово.

– Запустении? – подсказал Сомов. – Потому что последние два года всё пошло наперекосяк. Новый председатель управы, Саввин, превратил земство в кормушку для себя и своих прихлебателей. Средства расхищаются, проекты заморожены. Ваш отец пытался противостоять этому…

– И надорвался, – мрачно закончил Алексей.

– Можно и так сказать, – вздохнул Сомов. – Но знаете, в чём ирония? Саввин сейчас уязвим, как никогда. Губернатор начал проверку по жалобе Вашего отца. Если найти доказательства растрат…

– Стоп, – прервал его Алексей. – Если Вы пришли просить меня продолжить дело отца, то напрасно. Я не собираюсь задерживаться в Заречье.

Сомов внимательно посмотрел на него.

– Вы очень изменились, Алексей Михайлович. Помню Вас мальчиком, который горел желанием изменить мир. Что с Вами случилось в Петербурге?

Алексей отвел взгляд. Что он мог рассказать? О своих юношеских иллюзиях, разбившихся о реальность? О том, как, работая в адвокатской конторе, убедился, что закон в России – лишь инструмент в руках власть имущих? О том, как постепенно научился играть по правилам этой системы, чтобы получить своё место под солнцем?

– Я повзрослел, – коротко ответил он. – И увидел, как устроен реальный мир.

Сомов покачал головой.

– Знаете, – сказал он, поднимаясь, – Ваш отец до последнего верил, что Вы вернетесь и поймёте. Не обязательно разделите его взгляды, но поймёте. У Вас его глаза, Алексей Михайлович. А глаза – зеркало души.

Он достал из кармана конверт и положил на стол.

– Это Вам от Михаила Андреевича. Он просил передать, если с ним что-то случится. Прочтите на досуге. И если захотите поговорить – мой дом на Садовой, 15. Дверь для Вас всегда открыта.

Старик попрощался и ушёл, оставив Алексея наедине с конвертом.

Письмо было написано твёрдой рукой отца, без исправлений, словно он точно знал, что хочет сказать.

«Дорогой Алёша!

Если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. Не скорби слишком сильно – я прожил достойную жизнь и сделал то, что считал своим долгом.

Знаю, мы с тобой во многом расходились во взглядах. Ты считал меня наивным идеалистом, я видел, как цинизм разъедает твою душу. Мы оба могли ошибаться.

Но есть одна истина, в которой я уверен: человек не может быть по-настоящему счастлив, живя только для себя. Рано или поздно приходит понимание, что твоя жизнь имеет смысл лишь тогда, когда служит чему-то большему.

Я не прошу тебя отказаться от своих планов и амбиций. Прошу лишь об одном: не спеши с решениями. Проведи в Заречье хотя бы год. Посмотри на земские дела не как на обременительную повинность, а как на возможность. Возможность понять, почему я посвятил этому жизнь.

Мост через Студёную должен быть достроен. Это не просто инженерное сооружение, это символ того, что люди разных сословий, разных взглядов могут объединиться ради общего блага. Если сваи выдержат этой весной, есть шанс завершить строительство до осени. Но нужен человек, который возьмётся за это дело – честный, образованный и, главное, с верой в то, что перемены возможны.