Мемуары ополченца «Посетитель» - страница 26

Из столовой направляемся в комендатуру получать оружие, боеприпасы, бензин и пропуск на машину. Пока ребятам частями выдают всё необходимое, я слоняюсь среди ополченцев и слушаю их разговоры. Большеголовый, убелённый сединами мужчина в военном кителе и светлых вельветовых брюках вспоминает:

– После наступления скольких я похоронил? Восемнадцать человек. Ничего о людях не знали, ни документов, ни кто откуда. Имя или позывной, и всё. На многих оплотовских гробах так и писали, например: «Оплот. Марина». А кто она, эта Марина? Хрен знает. Мусульман отдельно хоронили. Палку в землю воткнули, имена на бумажке: «Иса», «Муса» – написали, скотчем примотали, и всё.

– А местные погибшие были? – вклиниваюсь я.

– Не знаю, – мужчина подтягивает сползший с плеча СКС[10]. – Местных не хоронил.

– Да, потом родственники приходят, ищут. Где? Что? А хуй его знает… – поддерживает рассказчика коренастый пожилой дядька с вдавленным носом и низким лбом. «Боксёр» тоже вооружён карабином и тоже наполовину в гражданском.

Разговоры прерывает сцена: лихо, под визг тормозов, к комендатуре подлетает УАЗ с трафаретной надписью «Оплот» на борту. Из машины вылезает долговязый человек в ладно подогнанном камуфляже и высоких берцах. У него длинная седая борода а-ля «ZZ Top». Возрастом лихач под пятьдесят, по его властной осанке и хозяйскому взгляду ясно – пожаловала важная птица. Не успевает осесть пыль, поднятая машиной, как из штаба к седобородому выбегают люди. Первым несётся Николаич. Приехавший стоит, подбоченясь. После короткого разговора Николаич начинает бить человека. Люди, сопровождающие коменданта, скручивают седобородого и прижимают головой к земле. Несмотря на плачевное положение, он ведёт себя с достоинством.

– Слухай, Николаич! Да успокойся ты! Да дай сказать! Да послушай! – обращается оплотовец к коменданту почти спокойно.

– Оружие! Сдать оружие! Я тебя… Я предупреждал! Где оружие?! В клетку! Твою мать ёбаную! – хрипит и багровеет военком.

Длинного поднимают с земли и уводят с заломленными руками. Из УАЗика выглядывает подросток. У мальчика серое, окаменевшее лицо. Как выясняется чуть позже – это сын арестованного.

Пытаюсь получить документы – пропуск бойца армии ДНР. На передовой сделать это будет невозможно. Строевая часть документы оформить не может – нет электричества. Памятуя о рассказе большеголового, я ещё раз, теперь у начальника штаба, оставляю свои паспортные данные и два телефона: жены и друга. Начальник штаба Алексеич – бывший кадровый военный. Это очень чувствуется. Он уравновешен, общителен и делает много.

Сержант выдаёт оружие. Мне – АК-47 с одним (!) полным магазином. В случае прямого огневого контакта шансов у меня не много. Оказывается, магазины к 5,45 в большом дефиците. На отряд получаем две «мухи», «шмель», цинк патронов и три РГД. На «шмеле» вертикальные красные полосы. Никто из нас не знает, что означает данная маркировка. Приготовления закончены – завтра в «поле».

Сизый дым стелется по земле. На обложенном кирпичами костре разогреваются два чайника и котелок. Двор, покосившаяся хата, бревенчатый сарай, ветхие закутки, заборы, деревья – всё плывёт в бледном, перемешанном с дымом свете. Куда ни взгляни – повсюду оружие. Под молодым буком на полосатых матрасах лежат ПЗРК[11], у калитки горбятся ствольными рукоятками ПК, вбитые в стену летней кухни гвозди увешаны СВД и автоматами. На укрытом маскировочной сетью столе шипят тревогами ушедшей ночи коротковолновые рации. Флаг колышется на сарае. Чуть искажённый лик Православного Бога грозно смотрит на полуодетых, зевающих бойцов. Солдаты раскуривают первые сигареты.