Мемуары ополченца «Посетитель» - страница 27

Центром этого мира стоит исполин в смоляной бороде и турецкой феске. Засунув руки в карманы, он камнем застыл посреди двора и задумчиво смотрит поверх забора. Лицо умного, осознающего свою редкую физическую силу человека сосредоточено. Это – Малыш.

Наконец командир к кому-то обращается, и мизансцена оживает, наполняясь движениями и звуками: хлопотами у костра, бряканьем оружейного металла, беззлобным словесным покусыванием друг друга молодых мужчин.

В отряд мы приезжаем на «Жигулях» вернувшегося из увольнения Юры, едва только рассветает. Малыш не разделяет нашу четвёрку, назначая Домнина старшим отделения. Ивану присваивается позывной – Белый. Командир ставит боевую задачу: выдвинуться к селу Грабово, выставить секрет[12] и вести круглосуточное наблюдение за противником в секторе от села Фащево до Миусского водохранилища. Ожидается активность ВСУ в центре этого участка. Нас снабжают рацией, биноклем, сухпайком и куревом на несколько дней.

– Сидим смирно. Ввязываться – только по приказу. Обо всём докладывать. Вперёд! – приказывает Малыш.

Ребята, с которыми я попал в секрет, воюют вместе с июня. Ещё в Снежном, при первом знакомстве, я спросил, бывали ли они «в деле». Иван ответил, что да, были, под миномётами и в перестрелке.

– Двое трёхсотых, – с достоинством подытожил он. Несколько позже, от Володи, я узнал подробности тех событий: при отступлении ополчения из-под Дебальцево, больше похожем на бегство, их отряд попал под шквальный миномётный огонь, когда пересекал картофельное поле. Укроп стрелял плохо: перелёты, недолёты – это и спасло. До лесопосадки добежали без потерь, к великому Вовиному изумлению:

– Свистело так – думал, один живой остался… земли нажрался, от пуза.

С перестрелкой получилось хуже. В те же дни, передвигаясь от лесополосы к лесополосе, они напоролись на отряд, шедший им наперерез. Огонь открыли одновременно. По ходу боя каким-то образом выяснилось, что с той стороны свои. К этому моменту счёт уже был два один в пользу чужаков, слава Богу, только раненными средней тяжести.

Ответственность за то паническое отступление мои друзья возлагали полностью на атамана Козицына:

– Прикинь, просыпаемся – вокруг никого. Козицынские герои ночью снялись и ушли. Молча! Никого не предупредив! Перед нами танки ползают, а у нас всё, чем есть отбиваться, – РГД! Пидорасы!

После дебальцевской эпопеи мои сослуживцы конвоировали топливные колонны от российской границы в Донецк. Занятие это было довольно нервное, и бойцам дали немного отдохнуть, временно переведя дружную троицу в штабной караул, в Снежное, где я их и застал.

Иван Домнин – светловолосый, голубоглазый, крепкого телосложения мужчина сорока пяти лет. Носит кепку с длинным козырьком, что вкупе с продолговатым, несколько вислым носом делает его похожим на «лесного брата» из советского кинофильма про послевоенную Западную Украину. Он местный, грабовский. Думаю, это основная причина, по которой его назначили старшим над нами.

Домнин полностью соответствует своей фамилии: глава большого дома, сюзерен многоголовой семьи. Домашнюю челядь – жену, дочерей, внуков, зятьёв и прочих приживалов – держит в строгости. По местным меркам – куркуль: просторная хата, новое импортное авто, приобретённое незадолго до войны в автосалоне Донецка, пасека, огород. Истинный трудяга: всю жизнь вкалывал на шахте, прошёл все шахтёрские профессии, успевая подрабатывать в колхозе и поднимать личное хозяйство. Неглуп и очень уверен в себе. Характера неуживчивого, словоохотливо сварлив, человек настроения. Изъясняется скороговоркой, обходясь матом и словами, обозначающими органы выделения. Чуть проносит твёрдую «л».