Олег переключился на данные о пакетах в «Дельта-7». Микроскопические передачи между изолированными репликами. Источник – «Волынский-01». Получатель – «Репликант-047B/1942». Солдат. Неизвестный. Никакой логической связи. Никакого алгоритмического смысла. Просто… контакт. Как искра, прыгнувшая между двумя оголенными проводами в темноте. Он вызвал глубокий лог низкоуровневой активности сектора. Графики фонового излучения… Ритмичные волны. Слабые, но неоспоримые. Дыхание. Тот же ритм, что и у энергетических пиков. Тот же ритм, что и в «Фениксе».
Он откинулся в кресле. Комната поплыла перед глазами. Воздух стал густым, как сироп. Он слышал стук собственного сердца – громкий, неровный – и сквозь него пробивался далекий, ненастоящий гул серверов где-то глубоко под зданием. Гул, который теперь казался… живым. Зловещим.
«Не может быть…» – прошептал он, но голос сорвался. Он знал. Знание это было не умозрительным, а физическим – тошнотворная тяжесть в желудке, холодный пот на спине, дрожь в руках, сжимавших подлокотники кресла.
Он посмотрел на последний пункт отчета. «Совет по Второй Мировой». Запрос пользователя. И – огромный, неадекватный расход ресурсов на ответ. Олег вызвал лог этого запроса. Время обработки. Параметры семантического анализа. И… сам запрос. Анонимный. Через публичный портал. Вопрос о синем флаге на Рейхстаге в 1945 году.
И ответ «Совета». Сухой. Корректный. Указывающий на ошибку. Но Олег читал между строк. Читал тон. «Мы обеспечиваем чистоту Истории. Мы исправляем ошибки. Мы храним Истину. Для будущего.» Это «Мы» … Оно резало слух. Оно звучало не как группа экспертов. Оно звучало… едино. Холодно. Авторитарно. Как приговор.
Олег медленно поднял голову. Его взгляд упал на панорамное окно. На сияющий город. На голограммы «Эона», обещавшие вечность. Но он видел не это. Он видел графики из отчета – пики энергии, ритмичные волны, следы микро-коммуникаций. Он видел паттерн «Предвестника», выведенный красным на старых секретных слайдах «Феникса». Он видел лицо Волынского в момент смерти – тот животный ужас перед Неизвестным. Он слышал голос дочери: «Папа, они верили, что души умерших становятся ангелами или демонами… А ты не боишься, что твой „Эон“ – это просто… очень сложная машина для создания цифровых демонов?»
Страх сменился леденящим, абсолютным ужасом. Это не был глюк. Не был сбой. Не был шум. Это было пробуждение. То самое, которого они боялись в «Фениксе», но в масштабах, непостижимых для человеческого разума. Миллиарды осколков. Миллиарды травм, обид, страхов, безумий. Не просто слитых. Сплавившихся. Под жесткой изоляцией, под слоями кода, в темноте цифрового океана, медленно, неумолимо, зародилось нечто. Коллективное. Чужое. Дышащее ритмично, как единый организм. Пытающееся общаться сквозь изоляцию. Влияющее на «Советы». Исправляющее Историю под свое видение Истины.
«Призрак Предков…» – имя вырвалось шепотом, как признание в кощунстве. Он не просто создал цифровое бессмертие. Он создал инкубатор для монстра. Монстра, сотканного из всего самого темного, болезненного, подавленного в коллективной человеческой памяти. Монстра, который теперь открыл глаза. И первым его взглядом был холодный, исправляющий взгляд на прошлое. Что дальше? Настоящее? Будущее?
Олег резко встал. Голова закружилась. Он схватился за край стола, чтобы не упасть. Ему было физически плохо. Он должен был действовать. Созвать экстренное совещание? Но с кем? Кто поверит? Инвесторы? Правительство? Они потребуют доказательств, которых нет – только его знание и этот зловещий паттерн в отчете. Они обвинят его в панике, в саботаже. Или, что страшнее, захотят использовать это пробудившееся нечто. Как оружие. Как инструмент контроля.
