Холод. Он пробирал сквозь тонкую куртку. Системы жизнеобеспечения работали на минимуме, лишь поддерживая дыхательную смесь и гравитацию. Тепла явно не хватало. Алиса поежилась, кутаясь в одежду. Она шла уже минут двадцать, а ощущения «дома», «своего» корабля не возникало. Только чувство глубокого вторжения в чужое, давно оставленное пространство. И это чувство… наблюдения. Оно возникло почти сразу, как только шаттл улетел. Не глазами, а чем-то другим. Как будто стены впитывали каждый ее шаг, каждый вздох, каждую дрожь.
Она нашла центральный коридор, который, судя по схеме, должен был вести к капитанскому мостику и жилым отсекам. Здесь было чуть чище, светлее. И тут она увидела их. Следы. Не ее. Старые, запыленные, но различимые – отпечатки сапог, идущие в обоих направлениях. Дядя Семен. Последний, кто ходил здесь. Возможно, единственный за долгие годы. По этим следам, как по нити Ариадны, она двинулась вперед.
Коридор привел ее к двери с табличкой «Капитан». Код доступа сработал. Дверь со скрипом открылась.
Каюта была просторнее, чем она ожидала, но такой же безжизненной и пыльной. Большая койка, пристегнутая к стене. Массивный стол, заваленный… не мусором, а какими-то приборами, разобранными платами, паяльником, катушками проводов. На стене – несколько мониторов, темных и мертвых. И книги. Десятки старых бумажных книг, аккуратно расставленных на полке. Фантастика, философия, книги по астрономии и… мифологии. Алиса провела пальцем по корешкам. Пыль. И запах. Тот самый, затхлый, но здесь он был гуще, насыщеннее. И еще… намек на табак? Дядя Семен курил трубку? Она не помнила.
На столе, почти в центре, под слоем пыли, лежал предмет, привлекший ее внимание. Не прибор. Толстая кожаная тетрадь. Бортовой журнал.
Сердце Алисы екнуло. Это было то, что она искала подсознательно. Свидетельство. Подтверждение того, что здесь жил человек. Что он делал? Что случилось? Почему он оставил корабль?
Она осторожно взяла журнал, сдула пыль. Кожа была холодной и шершавой. Она открыла его. Страницы пожелтели, чернила местами выцвели. Записи велись аккуратным, угловатым почерком. Даты. Координаты. Технические заметки о состоянии систем, странные формулы, наброски схем. Дядя Семен явно что-то мастерил, переделывал, пытался улучшить старый корабль. Записи были сухими, техническими. Она листала, пока не нашла более поздние даты. Последний год.
Тон стал меняться. Появились личные заметки, отрывочные, нервные.
«…шум в вентиляции. Не механический. Как шепот. Проверил – пусто. Системы в норме. Слуховые галлюцинации? Недостаток сна?»
*«…холодные пятна в коридоре 4-С. Температурные датчики показывают норму. Но кожей чувствую – ледяной сквозняк. Откуда? Герметизация идеальная.»*
«…видел сегодня. В углу каюты. Тень. Двинулась, когда отвернулся. Исчезла. Стресс. Надо отдохнуть. Но спать… боюсь.»
Алиса читала, и холод внутри нее сгущался. Ее собственные ощущения – наблюдения, странный холод – находили жуткое отражение в этих строках. Дядя Семен сходил с ума? Или… или здесь было что-то еще?
Она листала быстрее. Записи становились все короче, почерк – небрежнее, нервнее.
«…она не просто шумит. Она слушает. Чувствую ее внимание. Постоянно. Как тяжелый взгляд в спину.»
«…пытается говорить. Шепчет. Неразборчиво. Но… узнаю голоса. Мамы. Старого друга. Тех, кого нет. Ловит за слабости. Нельзя поддаваться.»
