Психолого-историческая реконструкция социальных трансформаций российского интеллектуального поля на рубеже XIX-XX столетий как фактор становления феномена советской интеллигенции. - страница 8

Становление символизма в России традиционно связывают с выходом в 1895 году изданного П. Перцовым сборника «Молодая поэзия». Вместе с тем в «Северном вестнике» были напечатаны роман Мережковского «Отверженный» и роман Сологуба «Тяжелые сны». В этот же период подобно «манифесту декаданса как культурно-идеологического конструкта» выходят стихи Мережковского, в которых он призывал к варварскому дионисизму и «новой красоте». «В 1896 году стала окончательно оформляться теория символизма в публицистических сборниках Перцова «Философские течения в русской поэзии» и Волынского «Русские критики». На рубеже веков в Петербурге стал выходить журнал «Мир искусства» (1899), полностью посвященный пропаганде творчества русских символистов, а в Москве появилось ориентирующееся на символистов издательство «Скорпион» (1899), которое с 1901 по 1905 год издавало «декадентский» альманах «Северные цветы»»56.

Для российской интеллектуальной элиты обозначенный период был временем перехода, своего рода трансформацией типа массового сознания, связанного с отказом от «романтической» доминанты, лежащей в основе мировоззрения, и принятием «реализма» в первую очередь в сфере духовной жизни. Мистическая идеализация действительности при этом парадоксально сочеталась с основами сциентизма и реалистическим отображением сущего. В то же время иррациональные идеи не овладели умами всех и каждого, так как «мистический идеализм являлся проявлением несвойственного широким кругам общества «романтического» миропонимания и, таким образом, неизбежно был обречен на замкнутое существование идейного аристократизма»57. При этом своеобразным ответом рассуждениям М. Нордау, представленным в его работе «Вырождение», в которой поднималась проблема декаденса во Франции, стали известные лекции Д. Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», прочитанных им в Петербурге 7 и 14 декабря 1892 года58, весьма подробно охарактеризованные известным критиком Н. Михайловским. «Г. Мережковский насчитывает “три главных элемента нового (то есть символистского или декадентского) искусства: мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности”», – указывал Н. Михайловский. Но «он даже не хочет, чтобы расстилающийся перед ним красивый мираж превратился в настоящую действительность, где он <…> мог бы утолить жажду. Это мираж красив именно как мираж и, следовательно, представляет особенную ценность для художника и пламенного поклонника красоты. Но он <…> даже не призывает к жизни в полном, глубоком значении этого слова»59.

Нельзя не заметить, что эпатаж в различных направлениях искусства, общественно-политических взглядах, моде и, наконец, в образе мысли становится неотъемлемой частью мироощущения по крайней мере части российского общества. Тютчевская «Мысль изреченная есть ложь» стала своеобразным вектором развития нового движения, доминантой которого становился символ как знаковая система, форма и содержание. Условным центром притяжения декаденсного движения в России была, без сомнения, столица империи – Санкт-Петербург, что в первую очередь связано с усилиями самопровозглашенного пророка новой духовности – Мережковского, видевшего в «упадничестве» новую философию, образ жизни и мысли; он «искал веры, религиозного опыта, но сознавал, что в молитве ему не хватает той же самой «силы», что и в поэзии»