Сон не обо мне. От Пушкина до Бродского - страница 10

…как давно я собиралась навестить родных, да недоставало денег на далекое путешествие с детьми и слугами, но нашлись наконец. Как оправилась, так сразу и поехала. Повидалась с сестрами и с братом Дмитрием. Они приехали из Полотняного в Москву, дабы встретить нас. Пасхальные праздники провели все вместе! Только Папенька душу мне огорчает болезнью своей давней. Маминька в Москву не приехала, ибо она в размолвке с сестрами. Александр позволил мне с детьми навестить ее в Яропольце, хоть и потребовались дополнительные расходы, хоть и опасались мы привычных семейственных сцен, а рада я, что повидалась с нею после трехлетней разлуки. Слава Господу, вовсе не ссорились, а, напротив, мило ворковали с пару недель.

Все бы чудно! А уж не так, милая N., как в детстве. Тогда Маминька мне и вовсе Богиней представлялась, хотя и строгой, о непослушании мы не помышляли, молились, учились. Что знала я о жизни?

Ныне сама я – мать и жена – словно иными глазами все увидала. И разумею: строгости Маминькины от ее тоски, от одиночества, от неудачи всей женской жизни, оттого и Папеньку бедного удалила от всех по стыдной его болезни. Все недовольство на нас направила. Мыслит себя обделенной, находя утешение в религии столь яростно. Без растворения в Боге, а в служении ему постоянном.

Вам известно, что особи моего возраста с детства научены были не осуждать кого-либо ни голословно, ни мысленно даже, а стараться найти ежели не оправдание, то благие стороны в человеке. Я начинаю, однакожь, понимать, отчего боится она с деньгами расставаться. Папенька не в себе. Кроме как на себя, не на кого ей полагаться. Маминька, верно, мыслит, ежели я замужем, так муж и позаботится о семье. Но кто Александра учил тому? Папенька его скуп, не оттого ли Александр чрезмерно щедр? Как только появляются деньги за литературные труды, задает пиры, дарит мне и детям чудесные подарки. Тут оно все и исчезает разом. И вновь начинаются мои опасения, просьбы к брату выслать денег. Маминька вовсе помнить не желает о моем приданом. Хочет покоя в денежных делах! Как я ее понимаю! Ведь и сама я в таком положении, с тою лишь разницей, что ей есть на что, а нам часто и вовсе не на что жить.

Но и не осудить не могу – да простит меня Господь, ведь не должна!

Представляется мне, что, в подобных обстоятельствах оказавшись, должны мы Господа и славить, и любви к Нему, к ближним преисполниться! А и люблю я Маминьку более, чем прежде. Но милые, милые мои сестры! Каково им, неопытным? Деспотизм Маминькин невыносим, одна-кожь! Как они выдерживают в такой строгости и смирении? Им замуж надобно. Задумали мы было определить обеих сестер во фрейлины Ее Величества. Тетушки уж пособили бы. Но Александр советует сестрам быть подальше от двора. Поразмыслили и решили, что лишь Катерина должна служить при дворе, а Александра покамест с нами в Петербурге вместе поживет. Пушкину сие не довлеет, но я настаиваю. Мне сестер жалко. Следовало бы квартиру поболее нанять.

Александр пишет мне сюда, в Завод, часто, просит, чтобы вернулась я домой тетехой, как жена Озерова, что в три обхвата, что, мол, полно мне быть спичкой. Но это, полагаю, шутки ради.

Увы, радостей мало. То, вообразите, неприятности с Папенькой Пушкина и с братом. За один только месяц более двух тысяч пришлось по их долгам заплатить, это при наших стесненных обстоятельствах. Ах, к чему муж мой взялся управлять родительским имением? Только расходы, и так без конца! То вдруг неприятности с письмом его, мне посланным. Почт-директор Булгаков прочел его, дошло до царя. Спасибо Василию Андреевичу Жуковскому. В который раз он за Пушкина заступился, уладил дело. То со двором поссорился другой раз оттого, что в отставку подал понапрасну. Опять Василий Андреевич из беды выручал.