Сон не обо мне. От Пушкина до Бродского - страница 12

А вот и не стыдные новости. Катенька в декабре получила шифр фрейлины! Тетушка, как всегда, сделала для нас все, что могла. Она нынче уже и сестрам дарит платья, что освобождает их покамест от многих лишних трат, ибо брат мой Дмитрий обещанные деньги им тож высылать не торопится. С осени обитаем мы в новой большой квартире и, к щастью, делим расходы на нее и на слуг. Как это важно, вообразите! Уже второй год пошел, как живем мы с Пушкиным в долг.

Вся надежда на «Пугачева». Со дня на день сочинение Александра о нем должно выйти в свет, и только оно, полагаю, сумеет нас выручить. Долги долгами, и расходы все прибавляются, ибо не только семья наша, но и сами детки выросли.

Я вынуждена выступать в той роли, от коей Маминька давно отказалась. В какой? В роли матушки моих сестер, как ни занятно это выглядит, ибо я – младшая. И надобно сказать, что роль эта для меня натуральна, я искренне забочусь об их делах, так же как и о делах братьев, но в меру сил, коих нынче не так уж и много, ибо понесла я опять.

На балу в честь именин императора более двух танцев танцевать не могла. Доктор запрещает, боится, что выкину. Танцевала я с Его Величеством. Они не поверили, что Пушкин болен и оттого-де на бал не явился. Государь обругал Пушкина так, что вынуждена я была чуток с ним пококетничать, чтобы смирить гнев его. (И чем я не матушка мужу моему?) Его Величество обласкали меня и смутили, как обычно. Неловко мне на глазах у всего света и Ее Величества принимать от Государя столь явные ухаживания, но и не принимать не могу. Воображаю, каковы толки в свете! Уже доходит до меня молва, что выкинула я по весне от побоев Пушкина. Каково? Но, сказать правду, ежели бы это, не приведи Господь, было так, то даже Вам, милая, от кого еще не скрывала ни одной тайны, никогда бы я в том, однакожь, не призналась.

Спешу поведать: в прошлом месяце я родила чудесного мальчика! Хотела назвать Николаем, но Пушкин воспротивился, предложил два имени своих давних предков, я выбрала Григория. Нынче уже чувствую себя лучше, а при родах несказанно страдала, мучилась более обыкновенного, но, слава Богу, все обошлось.

Со здоровьем обошлось, хоть и слаба я, а времена суть нерадостные, и Пушкин такой скучный, утомленный. С ним поссорились мы незадолго до родов, и он умчался в Тригорское неведомо для чего. Он-то бежит наших бесконечных бед, а я – с ними да с детьми остаюсь. Явился он домой на следующий день после родов, и я простила ему нашу ссору. Как бы ни было мне трудно в семье с такими хлопотами о муже, детях, братьях, сестрах, Маминьке, с бесконечными неразрешимыми тяжбами и долгами, а куда деваться?

Мы оставались должны Жандимеровскому за квартиру. Судом в апреле велено заплатить. Долг этот более тысячи рублей, да где их взять? Теперь вот описывают семь душ крестьян в Кистеневке на удовлетворение иска. Да к тому же Пушкин, видите ли, отказался от своей доли доходов в пользу сестры! Весьма кстати! «Пугачев» его, с февраля начиная, почти не продается, все бранят сочинение. Хорошо, хоть часть долгов сумели отдать в январе, когда – поначалу – он продавался, а осталось за нами ужасно много – 60 тысяч! Будучи связан службой, Пушкин сочинять не может. Не служить нельзя – жалкие 5 тысяч жалованья, а деньги! Расходов вот только в пять, а то и в шесть раз более, беда! Оттого и мечется, и грустит, оттого и бранимся!