Спор на сердце Анны - страница 12



Однако я не могу не искать Уайетта глазами в толпе. Я убеждаю себя, что это лишь праздный интерес, не имеющий ничего общего с его приятным голосом или небрежной грацией. Или с его глазами.

Мне просто понравилось говорить с ним. Смеяться. Но растущие толпы Ричмонда будто сговорились изолировать меня от него. Чем ближе дворец к центру Лондона, тем больше в нем народу и тем чаще кардинал Уолси и свита его прихлебателей посещают нас. Сегодня как раз такой случай.

Томас Уолси — лорд-канцлер и ближайший советник короля, и именно он шепчет ему на ухо вещи, которые позже превратятся в законы.

Я стою в небольшом и душном зале и наблюдаю в окно, как Уолси сходит с роскошной баржи и шагает во дворец, игнорируя любезности, которые исторгают придворные. Нелепость происходящего меня поражает.

Кардинал родом из ниоткуда, но самые знатные люди Англии поклоняются ему — простому сыну мясника. Со стороны он выглядит как обычный старик — его щеки обвисли, как у больной собаки, а подбородок уходит в складки алой рясы, но глаза… Проницательные и расчетливые. Они отражают не старческий затуманенный разум, а острый и ясный ум политика.

Уолси движется сквозь толпу, словно корабль, рассекающий волны. Это человек, способный вершить судьбы одним-единственным словом. Простолюдин, которого слушают. Будь я проклята, если не завидую ему.

За кардиналом следует шеренга его собственных придворных — молодых людей из лучших семей Англии. В доме Уолси не бывает женщин. Не секрет, что многие его воспитанники молятся, чтобы он взял их с собой ко двору короля, где можно выучить правила не только протокола, но и флирта.

Шествие быстро исчезает из виду, но я продолжаю наблюдать за местом, где только что был кардинал. Столько силы и власти в сыне мясника…

Небо затягивается тучами, и дождь снова барабанит по стеклу. Из мыслей меня выдергивает дребезжание двери, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как зал входят графиня Суррей и Гертруда Кортни.

Жена моего дяди держится царственно и надменно, будто она королевских кровей. Так оно и есть, вообще-то. Ее отец был кузеном короля, но так возгордился, что решил сам занять трон и подготовил восстание. Его казнили за измену два года назад, но графиня после этого не стала осторожнее. Да и зачем осторожничать, если тебя защищает дружба с королевой?

Графиня оглядывается, чтобы убедиться, что все смотрят на нее. Кланяются. Сейчас она — самая знатная дама в комнате, а это значит, что у нее приоритет.

Мне противно, но я всё же делаю реверанс.

— Маленькая Болейн, — говорит графиня.

В ее металлическом голосе нет и нотки симпатии. Не знаю, чем ее ненависть обусловлена в первую очередь. Тем, что я сестра королевской любовницы? Или тем, что я кровная родня ее мужа? Все знают, что брак моего дяди бесконечно далек от совершенства.

— Миледи, — отвечаю я в надежде, что это последнее слово, которое она заставит меня произнести.

Графиня молчит. А вот ее подружка не может.

— Элизабет, твоя племянница похожа на воробушка, — смеется Гертруда. — Такая же унылая и… потрепанная.

Графиня фыркает.

— Не называй ее моей племянницей, умоляю.

Гертруда хихикает, и этот противный звук разносится по комнате.

Я закусываю губу и думаю о словах Джорджа. Нужно перестать произносить вслух всё, что крутится голове.

Просто игнорируй их, Анна. Просто молчи.

— Слышала, ты увлеклась поэзией, маленькая Болейн? — замечает графиня. — Право, не стоит растрачивать себя на дружбу с теми, кому от тебя нужна вовсе не дружба.