Вот же черт… Он такой красивый. Но это другая красота, вовсе не такая, как у короля. Если король — это солнце, то этот юноша — луна.
Пока я смотрю на него, по моему телу разливается приятное тепло. Кем бы он ни был, мне хочется улыбаться ему. Но какой-то придворный с хохотом наваливается ему на спину, и юноша спотыкается, прерывая наш долгий взгляд.
Он проходит дальше, а мне отчаянно хочется, чтобы он обернулся и улыбнулся еще раз.
И тут мое запястье до хруста сжимает чья-то грубая рука. Я вздрагиваю.
— Флиртуешь с Генри Перси? — шипит мне на ухо Батлер.
Он встряхивает меня.
— Ни с кем я не флиртую, — обиженно отвечаю я.
— Ага, как же. Хватит меня позорить!
Он выдергивает меня из комнаты и ведет в дальний темный угол, подальше от лишних ушей. Меня выворачивает от одного его присутствия. Когда мы останавливаемся, я вырываю руку и пытаюсь уйти, но его пальцы впиваются мне в локоть.
— Прекрати меня хватать!
— А ты прекрати вешаться на мужчин! — лицо Батлера так близко, что меня обдает его кислым дыханием. — Сначала «Шато Верт», где ты кидаешься на короля, потом эти твои кру… курз…
— Куртуазные.
— Они самые! Эти твои игрища с Уайеттом! Теперь строишь глазки Перси? Можешь не стараться, он уже помолвлен, — он хищно ухмыляется. — Прямо как мы с тобой.
Я злобно щурюсь.
— Еще ничего не решено насчет нас, Джеймс. Ты мне никто.
— Скоро всё будет подписано, и мы обвенчаемся, а до этого…
— Я скорее умру, чем выйду за тебя!
— Ты умрешь не раньше, чем родишь мне наследников.
Его взгляд перемещается к моему лифу. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что придется лечь с ним в постель.
— Никого я тебе не рожу.
— Родишь, еще как. Сам Уолси и король этого желают. И вообще, ты должна быть благодарна Господу за то, что он послал меня тебе. Породнишься, наконец, с уважаемой семьей…
Я смеюсь ему в лицо.
— По матери я Говард — куда более уважаемый род, чем твой, не находишь?
Мне приходится напоминать о своей крови второй раз за четверть часа. Может, вышить на платье герб Говардов, а не Болейнов?
— Твои Говарды — предатели и самозванцы, — рычит Батлер. — Я делаю тебе одолжение.
Когда Тюдоры завоевывали корону, мой дедушка-герцог поддержал не ту сторону. Оказался в лагере проигравших. С тех пор Говарды с особым усердием демонстрируют свою преданность королю, чтобы никто не подумал, что они не рады ему служить.
Я замираю. Не слишком ли я выпячиваю родство с теми, кто только-только возвратил себе былой престиж? Мой дядя, конечно, пользуется доверием короля, но всё же…
Вот бы обсудить всё это с отцом. Или с Джорджем. Как мне себя вести, чтобы не навлечь на всех нас беду?
Но ни брата, ни отца тут нет, зато Джеймс Батлер рядом — вцепился в мой локоть и требует подчинения. Меня охватывает раздражение вперемешку с гордыней. Я буду терпеть призывы поменяться от брата, но никак не от ирландца.
— Как это романтично, Джеймс, — цежу я сквозь зубы, — оскорблять родню девушки, на которой ты собрался жениться.
— Романтика — это для поэтов и музыкантов. Шутов, которых ты не найдешь в Ирландии.
Я чувствую, что начинаю бледнеть. Еще хуже, чем делить ложе с Батлером, будет жизнь среди ирландских лордов. Даже здесь, в Англии, их считают полуварварами, неспособными на искусство.
Никакой музыки. Никакой поэзии. Никакого двора.
— Издеваешься надо мной? — мой голос звучит тверже, чем бьется мое сердце.
— Всего лишь готовлю к семейной жизни, — усмехается он. — Со мной ты будешь графиней, без меня останешься никем. Так что привыкай уже слушать будущего мужа.
