— Это определенно не входило в мои планы, — говорит он, приближаясь.
Он оказывается рядом и стоит ближе, чем когда-либо. Не могу сказать, что мне это нравится, ведь близость Уайетта переносить гораздо легче. Но всё же Норрис — не Батлер, и он не вызывает у меня отвращения.
Он смотрит в упор. Я борюсь с желание шагнуть назад. Его грудь тяжело вздымается, и это заставляет мое сердце биться чаще. Какие у него намерения?
Мы здесь одни, не считая птиц, и лучше бы мне уйти. Так было бы правильно и прилично. Но я же сама этого хотела, не так ли? Внимание того, кто важен. Того, кто не пустое место.
— Интересуетесь соколами, госпожа Болейн? — улыбается Норрис.
Я смотрю на Фортуну, раздраженную присутствием посторонних.
— Да, — отвечаю я. — Иногда мне кажется, что люди при дворе похожи на этих птиц. Заключены в клетки и не способны любить.
Я заглядываю ему прямо в глаза. Он выглядит озадаченным.
— Не способны любить? Все мы? — повторяет он в притворном удивлении. Кажется, в нем зажигается азарт. — И почему же вы пришли к таким выводам?
— Доказательства обратного мне еще не представились.
— Хм, странно. Кажется, Уайетт довольно страстный малый.
Мои глаза округляются. Что он несет?
— Не понимаю вас, сэр Норрис.
Я облизываю пересохшие губы, пытаясь совладать с волнением. Это привлекает его внимание. Глаза Норриса скользят по моему лицу и нижу, к лифу. Приходится мысленно стряхнуть с себя этот взгляд.
— Я видел, как Уайетт смотрит на тебя, — шепчет Норрис, отбросив формальности. — И прошлой ночью он упоминал о тебе, когда мы играли в карты.
Уайетт говорил обо мне?
— И что он сказал?
Норрис ухмыляется.
— Что его страсть не односторонняя.
Я сужаю глаза. Это не было частью плана.
— Страсть и любовь — не одно и то же, — отвечаю я.
— Чертовски верно сказано! — восклицает голос позади нас.
Мы с Норрисом оба вздрагиваем и смотрим на дверь. А там Джордж — подпирает собой дверной косяк и вертит в руках пустой кубок.
— Страсть легко сыграть, а любовь — невозможно, — провозглашает брат. — Вы так не думаете, друзья?
— Воистину, — усмехается Норрис.
Я провожу вспотевшими ладонями по юбкам, чтобы хоть как-то справиться с дрожью. И с чего я взяла, что смогу тут уединиться?
Фортуна издает еще один крик, на этот раз особенно громкий. Напряжение слишком велико для нее. А, может, она просто хочет еще еды.
— Норрис, оставь меня с сестрой, — просит Джордж. — Хочу поговорить с ней наедине.
Несколько мгновений Норрис выглядит растерянным и не двигается, но потом всё-таки отвешивает мне поклон и выходит.
— Господи, Джордж, — шиплю я, — что за представление?
— О, я просто подумал, что тебе будет интересно узнать... — с притворной сладостью говорит брат и делает паузу. — Отца отзывают из Испании. Он возвращается.
Джордж отрывается от дверного косяка, а я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног.
— Возвращается? — шепчу я. — Когда?
Брат не отвечает. Он выходит за дверь и неуверенно шагает через широкий двор.
Я свирепею и пытаюсь догнать его, спотыкаясь о булыжники.
— Джордж, когда?!
— Скоро. Летом.
Он не смотрит на меня, и лишь уныло машет рукой вправо, будто отец уже где-то там.
— Он приедет сюда?
Джордж кружится на месте и шатается.
— Нет, он всё бросит и поедет Хивер, отведать яблочного пирога, — с издевкой говорит он, впиваясь в меня взглядом. — Конечно, он приедет сюда, Анна. Или в Виндзор, или Гринвич, или куда угодно, где будет двор.
