Он разводит руками.
— Так что наслаждайся свободой сестрица, пока можешь. Прыгни в постель к Норрису…
Мои глаза округляются, и толкаю брата так, что он едва не падает. Кубок валится у него из рук.
— Какого черта ты несешь?
— Прыгни в постель к Норрису! — повторяет он громче. — Или к Уайетту, или к любому другому женатому мужчине. Такие же у тебя вкусы, француженка ты наша?
Его слова врезаются в меня, как лезвия. Не могу поверить, что он произнёс это вслух.
— Ничего ты обо мне не знаешь, Джордж, — говорю я свозь ком ярости и унижения.
Брат наклоняется и поднимает кубок, переворачивая его вверх дном. Вглядывается внутрь и хмурится, будто разочарованный отсутствием вина. Затем он переводит взгляд на меня.
— Конечно, куда уж такому как я что-то знать о тебе, внучка герцога Норфолка, — выплевывает он. — Потомок Говардов, будущая графиня Ормонд.
Его лицо искажается гримасой отвращения.
— Я твоя сестра, — яростно шепчу я. — Нравится тебе это или нет, но я тоже Болейн…
— Ой, теперь ты всё-таки Болейн? Как удобно...
— Всегда ею была!
Джордж подлетает ко мне и шипит:
— Ну раз ты моя сестра, то я всё-таки кое-что о тебе знаю, Анна. Когда отец вернется, именно ты его разочаруешь, на этот раз не я.
Его губы изгибаются в жуткой ухмылке.
— Ты назвала Мэри шлюхой прямо ей в лицо. Ты тогда была ее сестрой или внучкой герцога, не подскажешь?
Я будто получила пощечину.
Джордж продолжает, выдыхая винные пары мне в лицо:
— Однажды, Анна, наступит день, и кто-то назовет тебя так же. И ты узнаешь, каково это.
— Думаю, уже знаю, Джордж. Ты ведь минуту назад это сделал, не так ли?
Он злобно ухмыляется и поднимает кубок в пустом тосте.
— Умная девочка.
9. Глава 9
Я иду к Уайетту, потому что мне больше некуда идти. У меня нет друзей, и, кажется, я окончательно потеряла семью.
Томас пользуется хорошей погодой и сидит в саду, окруженный еще не распустившимися цветами. Он слышит мои шаги и сияет, подскакивая навстречу.
— Что, уже соскучилась?
Он обнимает меня за талию и быстро целует в губы. Эта привычка англичан раздражает меня до скрежета в зубах. Почему нельзя поцеловать в щеку?
Уайетт оставляет вкус засахаренного миндаля у меня на губах и хмурится.
— Анна, что случилось?
— Ты спрашиваешь?! — я тыкаю указательным пальцем ему в грудь. — Ты еще смеешь спрашивать?! Что ты говорил обо мне своим дружкам?
Я размахиваю руками перед его лицом. Он уклоняется и ловит мои запястья.
— Ты красивая, когда злишься.
Я закатываю глаза.
— Но это не входит в наш план, — продолжает он. — У нас не может быть любовной ссоры, пока мы не любовники.
— Мы никогда не будем любовниками, — шиплю я. — А раз это так, то какого черта Норрис говорит мне о страсти?
Уайетт запрокидывает голову и хохочет.
— Успокойся, Норрис говорит о страсти любой девушке, готовой его послушать.
— Но он звучал так, будто был уверен, что мы с тобой переспали!
Томас заглядывает мне в глаза и виновато молчит.
— Что ты ему сказал? — настаиваю я.
— Прямо — ничего, но… — он качает головой. — Ладно, возможно, это было немного двусмысленно.
Я сжимаю кулаки и издаю грозный рык.
— Ты не будешь говорить обо «двусмысленно», Уайетт. Я согласилась флиртовать с тобой, но быть объектом лжи — я не подписывалась!
Его не впечатляет мой гнев.
— Недалекие люди всегда трактуют то, что видят и слышат так, как им угодно.
— Называешь моего брата недалеким?
Он вопросительно приподнимает бровь.
