Сестра молча протягивает мне лиф, а я фыркаю, стараясь скрыть стыд, и ухожу, оглушительно хлопнув дверью.
Подписаться на автора:
4. Глава 4
Гринвич, февраль 1523 года
Мои дни тянутся медленно, как медовая патока. Королева всё чаще ищет уединения, подпуская к себе лишь приближенных, и я слоняюсь по дворцу, будто призрак. Не знаю, куда себя деть. Мое главное развлечение — наблюдать за полосками дождя на окнах.
В небольшой душной комнате, где придворные развлекаются картами, сыро и многолюдно. Люди избегают непогоды точно так же, как избегают меня.
На мне серый лиф, который я неумело переделала под более английский стиль. Я кое-как скрыла лилии черными бархатными аппликациями в виде быков. Это должен был быть герб Болейнов, но получилось паршиво, и быки похожи на бешеных кабанов.
Я просто хотела проявить солидарность. Отец всегда говорит, что «Болейны держатся вместе», но, если честно, это самый лживый девиз, который я слышала.
Сам отец в Испании с дипломатической миссией — он должен заручиться поддержкой императора, племянника Екатерины, в грядущей войне с Францией. А наша мать, молчаливая и печальная, кочует по Англии, навещая своих родственников Говардов. Братьев и сестер у нее так много, что этот круг почета может длиться целый год, а потом ничего не мешает ему начаться заново.
Мэри со мной не разговаривает. Не то чтобы я ее в этом виню. Джордж сидит за игральным столом и старательно делает вид, что меня не существует. Его чернильный камзол настолько же гладкий, насколько сам он помятый с похмелья.
Брат отводит глаза, когда чувствует, что я смотрю. Зато Генри Норрис уставился на линию моего несуществующего бюста. А рядом с ним хмурит густые брови Джеймс Батлер, мой будущий муж. Единственный, на кого я не хочу смотреть.
А в дальнем конце стола находится тот мужчина с кентским акцентом, имя которого я никак не могу вспомнить. Он одет в зеленое, будто современный Робин Гуд. И он щурится, когда перехватывает мой взгляд. Я спешу отвести глаза, но уже поздно — похоже, он меня заметил и узнал.
— Анна!
Он выпрыгивает из-за стола и подлетает ко мне. Его движения полны скрытой силы и гибкого изящества.
— Не видел тебя с тех пор, как свалился со стены в Хивере, — он широко улыбается. — Между прочим, сломал тогда палец ноге, и всё из-за тебя!
Я проглатываю ком тщеславия. Вообще-то, он видел меня уже много раз, но просто не помнит. Или намеренно делает вид?
Он скрещивает руки на груди, вздергивает подбородок и оценивает меня своим убийственно-синим взглядом.
Кажется, он ожидает, что я его узнаю. Я давлю виноватую улыбку.
— Простите, сэр, но я вас не помню.
Он смеется.
— Томас Уайетт.
Мои брови взлетают наверх. Ну конечно! Боже, где были мои глаза? Как я могла его не узнать? Наши родовые замки стоят по соседству, и в детстве мы с ним и его сестрой Мэг часто играли вместе. А по возвращении в Англию я много слышала о нем. Слышала, что он стал поэтом и негодяем. Обаятельным негодяем.
Говорят, что в постели он бесподобен, и многие дамы уже испытали на себе его страсть. Интересно, Мэри в их числе?
— Не думал, что ты сможешь меня забыть, — усмехается он. — Мы так славно играли в фонтанах моего отца. Голышом. И без ведома родителей, конечно же.
Он подмигивает, а я задыхаюсь от возмущения. Что за наглые намеки?
Мужчины смеются, а дамы у окон хихикают. Я бросаю взгляд на Джорджа, который смотрит на меня так, будто нахальство его друга — моя вина.
