Каэль двигался в этом мире как дома. Его тёмная одежда и бесшумные шаги делали его почти невидимым среди теней. Он вёл Элару через лабиринт из извивающихся корней и колючих кустарников, где, казалось, не было ни тропинок, ни ориентиров. Но он шёл уверенно, будто видел невидимую карту.
«Смотри», – сказал он, указывая на мерцающий, словно затухающий уголёк, огонёк вдали. – «Это нить Утраты. Кто-то когда-то потерял здесь что-то очень важное. И эта нить осталась. Она светится, потому что не принята. Её никто не оплакал».
Элара вгляделась. Огонёк пульсировал, словно маленькое, разбитое сердце, его свет был тусклым и болезненным. Раньше она подумала бы, что это просто светлячок, но теперь видела, что это – остаток чьей-то боли, который не смог найти своего места в ткани мира. Это было красиво и в то же время невероятно грустно. В мире, сотканном из эмоций, любая из них могла обрести форму, даже самая горькая.
«Разве её нельзя просто… вплести обратно?», – спросила Элара, чувствуя укол сострадания.
«Ткачи не могут вплести то, что не хотят видеть», – ответил Каэль. Его голос был лишён эмоций, но в нём слышалась глубокая горечь. – «Они могут только создавать. Но не исцелять. В этом и заключается их ограниченность. Они считают себя создателями, но они – всего лишь садовники, которые вырывают сорняки, вместо того чтобы понять, почему они растут».
Элара задумалась над его словами. Он был прав. Они всегда только создавали. Они никогда не сталкивались с последствиями своих действий. Они считали себя богами, но на самом деле были лишь мастерами по созданию иллюзий.
«Почему ты так хорошо всё знаешь?», – спросила она, и в её голосе прозвучало искреннее любопытство.
Каэль остановился. Его лицо было серьёзным, как камень. «Мой отец был Отбрасывателем. Он посвятил свою жизнь изучению „Несотканного“. Он верил, что там есть не только кошмары, но и ответы. Что тени – это не проклятие, а память. Но однажды… он исчез. Просто растворился в тени, не оставив после себя ни нити, ни следа. И я ищу его. Я ищу его нить, которая должна где-то здесь витать».
Элара почувствовала укол сострадания. Она поняла, что у него тоже есть своя «нить Утраты», своя глубокая, личная тень, которую он нёс с собой. Это было не просто приключение для него, это была его миссия.
Чем глубже они проникали в лес, тем плотнее становились тени. Они больше не шептали, они почти кричали, их голоса сплетались в какофонию, от которой у Элары звенело в ушах.
«Они становятся сильнее. Мы приближаемся», – сказал Каэль, и его голос был напряжённым. – «Тени чувствуют, что мы идём к Вратам. Они хотят нас остановить, не дать нам пройти».
Внезапно из теней вынырнули существа, похожие на тёмные вихри. У них не было ни лиц, ни конечностей, только клубящийся мрак и два светящихся глаза, полных ненависти. Это были Мстители Забвения – тени, которые не хотели быть забытыми. Они рычали, и их рычание было похоже на скрежет тысячи рвущихся нитей.
«Что это?!», – вскрикнула Элара, сжимая кристалл. Свет в нём вспыхнул ярче, как рефлектор, привлекая ещё больше Мстителей.
«Это самые злые тени. Они питаются светом, чтобы погасить его. Не сражайся. Просто иди», – Каэль схватил её за руку, и его пальцы были холодными, как лёд. Он начал двигаться быстрее, лавируя между деревьями, как вода между камнями. Он был невероятно быстр.
Элара чувствовала, как Мстители приближаются, ощущая их леденящий холод, их злобу и отчаяние. Она хотела использовать свой свет, чтобы отбиться от них, но слова Каэля остановили её. Она поняла, что свет здесь – это не оружие, а провокация. Она должна была научиться двигаться в тени, чтобы выжить.
