Таня чувствовала себя лабораторной крысой в лабиринте цифровых форм. Каждая строчка – минное поле. Каждая аббревиатура – заклинание, вызывающее головную боль. Она училась отличать ОГРН от КПП, УСН от ПСН. Сергей рычал на «эти дурацкие кнопки», Дмитрий устало потирал виски, Лидия плакала над необходимостью «электронной подписи», которую ей предстояло получить в таинственном «аккредитованном центре». Они платили пошлину онлайн – новое унижение, когда Катя переводила с их совместно накопленных остатков деньги через свой телефон, а они беспомощно наблюдали. Они выбирали самую дешевую онлайн-кассу из каталога – еще одна астрономическая сумма, съедающая остатки выручки. Мир цифры, в который они так неохотно полезли ради странички, теперь впивался в них клешнями, требуя полной и безоговорочной капитуляции.
В этой атмосфере тотального стресса, недосыпа и ощущения, что их душат красной лентой бюрократии, они ослабили бдительность. Физическую. Подвал был их крепостью, гараж Сергея – казалось, неприступным бастионом. Зеленая дверь в полуподвал запиралась на крепкий висячий замок, который Сергей когда-то снял с брошенного склада. Они чувствовали себя в относительной безопасности. Опасность пришла не через дверь.
Они обнаружили это утром. Сергей пришел первым, как всегда. Включил свет в гараже – и замер. Зеленая дверь в подвал была приоткрыта. Не взломана. Приоткрыта. Как будто кто-то вышел и не захлопнул до конца. Но Сергей точно помнил – он запер ее вчера вечером на замок. Ледяная струя страха пробежала по спине. Он рванул дверь на себя.
Картина, открывшаяся в подвале, была как нож в сердце. Хаос. Не проверочный, а воровской. Ящики Сергея с инструментами были вывернуты, словно кишки. На полу валялись отвертки, гаечные ключи, пассатижи – но не самые ценные. Пропали его новенькие, купленные недавно на последние деньги тонкогубцы, набор прецизионных отверток для мелкой работы и – самое страшное – его любимая, отлично сбалансированная, тяжелая кувалда, «добро» которой он чувствовал, как продолжение руки. Полки Тани были опустошены. Исчезли не катушки с нитками, а запасы хорошей ткани – тот самый кусок шелка от плаща Ирины, остатки добротной шерсти, плотный хлопок для подкладки, несколько лоскутов уникальной фактуры, которые она берегла для особых работ. Даже мешочек с дорогими матовыми бусинами, оставшимися после платья Алисы, валялся порванным и пустым в углу. Печурка была холодной, но кто-то умудрился стащить мешок с остатками угля, стоявший у входа в гараж. Радиоприемник – их недавняя гордость и источник фона – исчез.
– Господи… – выдохнул Сергей, шатаясь. Его лицо, еще не отошедшее от бессонной ночи над налоговыми формами, стало землистым. Он подбежал к своим ящикам, начал лихорадочно шарить руками, как будто надеясь, что инструменты просто завалились. – Нет… Нет, нет, нет! Тонкогубцы… Отвертки… Кувалда! Черт! ЧЕРТ!
Следом вошли Таня и Лидия. Таня, увидев опустошенные полки, вскрикнула – коротко, отрывисто, как от удара ножом. Она бросилась к месту, где лежали ее сокровища. Пусто. Шелк, шерсть, хлопок… Все, что позволяло им делать не просто ремонт, а реставрацию, вкладывать качество. То, что отличало их от «кое-как». Ее пальцы сжали пустоту.
– Ткань… – прошептала она, и в голосе было что-то страшное – обреченность. – Моя… хорошая ткань… Бусины…
Лидия зашлась в истерике:
