Ощущая, как протестующе загудела голова, Дрей отвёл глаза. Потом посмотрел снова. Нет, не показалось: столетняя бабка действительно шуровала на крыше. В платочке. В длинной юбке.
Вынужденно просыпаясь, Дрей шагнул вперед, уже начиная прикидывать вероятную траекторию падения тела с крыши.
— Бабусенька. Дорогая ж ты, многоценная... — обращаясь к старухе, напрягшийся Дрей очень старался говорить вежливо, хотя хотелось иначе. — Что ж ты делаешь, а? Я на что приехал?
— Того не знаю, серуня. Детство, вижу, вспоминаешь. А пока дети гуляют, старикам, стало быть, надо работать, — незлобиво ответила старушка, опасно шатаясь на высоте. — Ты ж крышу не доделал, а вечером дождь. И солому вот мне уже подвезли. А у нее ножек нет, сама на крышу не запрыгнет!
Безногие соломинки согласно закивали головками.
— Бабушка. Бабуля. Бабусенька. Бабочка... — вежливость у Дрей получалась со скрипом. — А смотри, я уже не отдыхаю. Слезай, а. Побереги себя. Оступишься, упадешь же.
— Да ну! — Урсала отмахнулась. — Я сто раз так делала.
— По одному разу на год что ли? — Дрей начал терять терпение. — Слезай, говорю! Я сделаю!
— Когда сделаешь, гуляка? — уточнила Урсала, выкидывая с крыши очередной сноп. — Дождь уже идет!
Коснувшись земли, пучок соломы с шорохом взорвался, усеяв мирно вьющиеся зеленые сорняки подгнившими темными стеблями. Урсала махнула рукой на девственно чистое, без единого облачка небо. Дрей понял, что у него два варианта ответа. Первый вариант: «Не сейчас». Он означает, что бабушка продолжает, а минут через несколько, скорее всего, самоубивается, что, конечно, решает некоторое количество проблем, но...
— Сейчас сделаю, — покорно кивнул счастливый внук, изо всех сил удерживая рык. Только тогда Урсала полезла с крыши. Лезла долго, по ноге в минуту. И как только забралась?
Прихватив на плечо несколько длинных связок соломы, Дрей молча потащился по серой от времени лестнице, и принялся накрывать крышу треклятыми снопами. Слоев нужно было делать много. Работалось нелегко: казалось, что болит все. После молодецкого подъема на тринейру ныли мышцы руки и ног, каждое движение и звук эхом отдавались в голове и потом еще шрапнелью разлетались по вискам. Кляня все, Дрей обливался потом, но работал, попутно размышляя, что он тут делает и что происходит. Вспомнил, что планировал забрать беспомощную старушку.
Судя по крыше, что-то шло не так.
Солнце уже перевалило на другую сторону, когда тучи и вправду начали сходиться. Обозлившись еще и из-за дождя, Дрей начал работать быстрее и к вечеру стаскал на крышу почти все, что привезли. К этом времени он сам себе казался соломенным тюком. Золотые иглы торчали в волосах, остро целовали бока и спину через мокрую рубаху, кололи бедра через штаны. Родственников предполагалось любить, но вот уже несколько часов Дрей не хотел ни любить, ни родственников.
Когда небо уже угрожающе потемнело, облако над головой распустилось, напоминая цветочную капусту и притихли птицы, калитка распахнулась и по дорожке к дому продефилировала женщина Шира. Проследив за каштановой макушкой с вьющимися волосами, Дрей сделал вид, что гостью не заметил. Он даже сам не знал, почему поступил именно так. Может потому что голова болела, может потому что настроение было откровенно неважным, может потому что она женщина Шира, а он видел ее тело через прозрачную ткань и это было не по-братски. Рисания тоже ничего не сказала, шмыгнула скорее в дом. В знак особого гостеприимства Дрей начал резко накидывать на крышу длинные жерди, словно выбивая из дома нежданную гостью.
