Обозлившись, пошла бороться с сорняками, Рикона тоже заставила. Все сорные травы этим летом как взбесились, размножались быстрее комаров и росли буквально на глазах. За полдня я одолела только треть огорода. Рикон, выползший из комнаты к полудню, что помогал, что не помогал — двигался не быстрее улитки и только делал вид, что работает. В сердцах, сказала, чтобы шел куда хочет, что кормить лодыря не собираюсь. А он просто собрался и ушел.
К ночи я о брошенных словах пожалела. Куда он ушел, вернется ли, натворит ли что? Вопросы терзали, рука окончательно разболелась. Сердце было неспокойно: из списка всех моих головных болей, Рикон оставался самой большой. Куда только делся тот мальчик, который в любую секунду говорил: «Мамочка, я люблю тебя»? Казалось, теперь сына раздражает все, что я говорю, и он демонстративно делал наперекор. Говоришь «делай» — не делает, просишь «не ходи» — идет, просишь сходить — не идет. И правды не говорил. Даже ловить его на горячем было бесполезно — все равно не сознавался. Глядя на нервный огонек свечи, я винила себя. Без отца растет, вот и...
БУХ!
Калитка хлопнула так, что я подпрыгнула.
«Рикон!»
Как была — в ночной рубашке — я выскользнула на улицу, но под слабым лунным светом увидела не Рикона. Вместо него стояла большая мужская фигура. Кто он, тут же поняла: Дрей! Ужас возрос в разы. Сына я углядела повисшим на мужском плече. Темная голова безвольно покачивалась где-то на уровне мужского пояса, руки свисали как плети. Только увидев, я сама покачнулась. Сердце оборвалось.
«Убили...»
— Рикон! — выкрикнула, метнувшись к мужчине.
— Сын твой... — начал мужчина. Говорил медленно, а я ждать не смогла.
— Что ты с ним сделал? — хватаясь за Рикона, быстро начала предполагать я, приходя в ужас от мысли, что Дрей, должно быть, избил моего сына. — Он же еще маленький! Если ты его тронул, я убью тебя! Убью, слышишь! Если ты...
Я никак не могла нащупать шею левой рукой, чтобы послушать пульс.
— А ну успокойся, женщина! — ругнулся мужчина, отстраняя меня. Сделал он это так уверенно, что я действительно немного успокоилась — в основном потому что виноватые так уверенно не ругаются. — Нашел я его. В лесу. Нажрался твой маленький. Только мамку и смог назвать. Вот, принес.
— Чего... нажрался? — с ужасом спросила, цепляясь за рубаху сына. Почему-то я боялась, что если отпущу хоть на миг, Дрей утащит сына назад в лес.
— Известно чего... — проворчал Дрей, двигаясь к дому с ношей и мной на прицепе.
— Почему он мокрый?! — по пути хватая сына, я нащупала мокрый пояс штанов.
— В реке купался, — получила ответ.
— Рикон?
— Все купались, — мрачно молвил Дрей, останавливаясь на крыльце. — Куда его?
— Давай мне!
Не противясь, Дрей начал сгружать мне сына, но правая рука меня не слушалась, и тяжелого сына я удержать не смогла, вскрикнула от боли. Рикон начал оседать и Дрей опять подхватил его.
— Да что с тобой? Безрукая? — раздраженно рыкнул где-то рядом с ухом.
— Ничего... — простонала я, держась за руку. — Донеси его до комнаты... Если можешь...
Хмуро гукнув, Дрей без воодушевления прошел в темный тихий дом, удерживая Рикона на руках. По пути свалил несколько курток с вешалки, громко брякнул об пол длинную рукоять метлы, припертую к стене. Я распахнула перед ним дверь комнаты Рикона. Входить в свое убежище сын запрещал. Внутри царил хаос, очертания которого были заметны даже в темноте. Что-то захрустело, застонало под мужскими ботинками. Дрей рывком свалил Рикона на смятую постель. Голова сына запрокинулась, он пьяно всхрапнул, что-то пробормотал. Я быстро потрогала руки, ноги... Следов избиения на сыне не было, только налипшая грязь и листья. Запах реки стоял отчетливый.
