— Дом-то уже немолод, — вслух произнес, ковырнув ногтем рассохшееся дерево.
— Стоит исче, что ему будет? В дождь крыша течет разве что, — бодро откликнулась старушка, подавая на стол крупно наломанные куски темного хлеба, сырое яйцо, да кислую теплую сметану в старой пиале.
— Крыша? Гляну... Солому, видать, ветер приласкал.
Дрей из вежливости взял кусок хлеба. Макнул в сметану, щурясь, начал послушно есть, хотя не был особенно голоден. Отколупав скорлупки сверху и снизу, быстро выпил яйцо, особенно наслаждаясь прохладным желтком, который всегда любил. Урсая опустилась на соседний стул без спинки, подслеповато разглядывая родственника. Дрей поглядывал на неродную бабушку. Он и молодой ее не видел, помнил уже старой — капризной, но заботливой. Мало что изменилось, разве что светлые глаза стали мутнее, да морщины глубже.
«Сколько ей? Под девяносто, а то и сотню уже, небось...» — жуя, Дрей озабоченно задумался о транспортировке. — «Доедет ли? Или рассыплю по дороге?»
— Ох и вырос ты, охотник. И страшный какой стал! Когда я тебя видела в последний раз, ты как вода гладкий был. Кто тебя так покусал то? — Урсала оценивающе оглядывала его шрамы.
— Белки злые, — хмыкнул Дрей, активно жуя. Правду о том, что шрамы заработал в битвах с тварями Хаоса рассказывать не собирался. А красавчиком он себя и так не считал, так что не обиделся.
Старуха хихикнула.
— Опасные нынче белки растут.
— Зубастые твари, — подтвердил Дрей, набивая брюхо хлебом и между делом думая о мясе.
Кабанчика вроде чуял по пути... Раз в селе отметился, можно было и поохотиться на территории.
— А ты их перед тем как есть, о дерево шибани, — посоветовала Урсала.
«Все-таки шутит. Хорошо».
— Шибаю уж теперь. Видишь, свежих украшений на роже нет.
Урсала только осуждающе покачала головой на длинной тонкой шее. По виду было не понятно, верит она внуку или нет.
Перекусив, Дрей пошатался по дому, огороду. Особенно смотреть было не на что. На редком заборе висела перевернутая корзина из лозы, рядом сушился круглый вязаный ковер. Огород напоминал дикие джунгли: весь зарос сорняками. Между высокими стеблями деловито бродили и рыли землю лапами вездесущие пестрые курицы.
— Садила что в этом году? — Дрей углядел в зарослях заклеванные пучки моркови.
— Немного морквы, да... А там у меня петрушка и лучка чуток, — Урсала показала пальцем куда-то на пучок корней свитых как косы зарослей. Дрей ни лука ни петрушки не заметил.
— Угу, вижу... Небось не весело одной, — он осторожно закинул удочку, хотя знал, что рано. — Мать тебя в гости зовет, говорит, вместе веселее.
— Ну-ну.
Урсала глянула на внука насмешливо.
— Гости, сколько хочешь, но не жди — я с тобой не поеду, — наотрез отказалась она, не дожидаясь, когда Дрей сделает прямое предложение. — Мне и тут хорошо. Хожу, видишь, сама. Подмести могу еще, обиходить себя. Травку тоже щиплю. Яички, вот, свои, курочкам спасибо. А, если чего, Рисанюшка меня проведует. То, се, хлеба принесет, воды натаскает... Бывало, супчика сварит — мне отольет. А мне много не надо. Не поеду!
Дрею рассказ о прекрасной самостоятельной жизни не понравился. Добрые соседи — это, конечно, хорошо. А далеко живущие родственники, оставившие бабушку, получаются, кто? Крысы неблагодарные? Не порядок.
